Человек из Назарета

– Головы берегите! – раздался голос, словно с небес.

Когда затих шум, вызванный появлением задорного старичка, Иисус продолжил:

– Хочу поделиться своими страхами. Боюсь, что многие явились ко мне – через дверь или каким-то иным, более замысловатым способом, – не для того, чтобы услышать слово мое, а чтобы излечиться или лицезреть чудеса. Увидеть, как с ноги исчезают мозоли, а обезноженные начинают ходить. Чему я должен быть благодарен за способность совершать такие чудеса, скажи мне, Иаков!

– Это – великая сила, – ответил Иаков. – Божья сила.

– Давайте лучше говорить о силе любви. Cовершенная любовь изгоняет страх. Но она же изгоняет зло – зло, которое укоренилось и в сердце человека, и в плоти его. – Иисус помолчал мгновение и воскликнул: – Любовь! Любовь! Все слышат это слово?

Но большинство собравшихся в комнате, включая только что излеченных, интересовал скорее крупный мужчина, которому путь в толпе прокладывали двое с дубинками. Человек был одет в дорогие одежды, поверх которых набросил отлично сшитый плащ из тонкой шерсти. Некоторые из толпы отпрянули в сторону, дав вошедшему и Иисусу внимательно посмотреть друг на друга. Нахум-корзинщик спросил:

– Пришел собрать подати? Тебе повезло. Мы здесь все как в бутылке с тонким горлышком. Никто не убежит.

Иисус же продолжал:

– И если любите любящих вас, какая вам за то благодарность? Ибо и грешники, и мытари любящих их любят.

Он улыбнулся вошедшему, глядя на него внимательно и пытаясь понять, кто стоит перед ним.

– Так кто я для тебя? – спросил незнакомец. – Мытарь или грешник?

– Ты и то и другое! – выпалил появившийся вслед за ним Симон. – Снимать с нищего последнюю рубашку – или это не грех? Уходи из моего дома! Я тебе ничего не должен.

– Я услышал, что кое-кто тут неожиданно разбогател, Симон! Вся рыба, что есть в озере, попалась в твои сети.

– Убирайся! – закричал Симон. – Я не позволю тебе и твоим костоломам забрать то, что у меня есть.

– То есть, – сказал мытарь, – мне нельзя видеть и вашего нового учителя? Этого пророка и мага? Я был бы рад встретиться с ним в синагоге, но мытарей в синагогу не пускают.

– Похоже, никто тебе не рад, – сказал Иисус. – Я не знаю, как тебя зовут, но мне понятно, насколько горестна твоя судьба.

– Зовут меня Левий, – отозвался мытарь. – А еще – Матфей. Меня по-разному зовут.

– А еще и обзывают, – сказал кто-то из толпы.

– Вот как? – покачал головой Иисус. – Но если, как вы говорите, он грешник, его должно привести к покаянию. А если враг, вы обязаны возлюбить его.

Эти слова Иисуса пробудили в толпе недовольный ропот, особенно в задних рядах, а кто-то даже громко и зло рассмеялся. Старик, которого спустили с крыши лежащим на носилках, теперь, совершенно здоровый, сел и жевал один из пирожков, испеченных хозяйкой, да еще и ронял крошки, с веселым удивлением глядя на происходящее.

– Значит, так? – проговорил Иисус, и ясно стало, что он сердится. – Не хотите? Тогда возьмите и убейте его, и покончим с этим. В вас ничто не проснулось – как были камнями, лежащими вдоль дороги, так ими и остались.

И тут кто-то из толпы неуверенно проговорил:

– Может быть, он добр к детям или к слугам. Мы не знаем. Знаем мы лишь то, что он – сборщик податей.

– Значит, вы ненавидите не его, а то, что он делает?

– Никто не любит платить подати – прокричал Симон. – Посмотри на него, на его цепных псов с дубинками. Не проси меня любить его, потому что я не буду.

– Полюбишь, Симон, – сказал Иисус. – И раньше, чем ты думаешь.

Левий Матфей между тем сказал:

– Я пришел к тебе и вызвал взрыв дурных чувств тогда, когда из ртов собравшихся должна раздаваться лишь – вам странно слышать это слово в моих устах – лишь благодарность! О учитель – если позволительно мне так звать тебя, – приди в мой дом. Да не осквернит тебя визит в жилище презренного сборщика податей!

Вновь поднялись ропот и шиканье, в которых отвращение слилось с негодованием.

Иисус же сказал:

– Ничто не может осквернить человека, если нет скверны в сердце его. Среди вас я вижу двоих фарисеев, по виду которых можно сказать, что они не согласны. Я приду в твое жилище, Матфей. Ты пригласишь меня на ужин?

– Приходи, сегодня же вечером.

– Приду, – сказал между тем Иисус. – Я не таков, как фарисеи. Они только и делают, что омывают руки свои и строго следят за тем, что входит в их утробу. О чистоте человека должно судить не по тому, что входит в него, а по тому, что от него исходит.

В углу кто-то бормотал: все это неприлично! Симон, Иаков и Филипп молчали, но чувствовали себя крайне неловко. Иоанн же улыбнулся и проговорил, обращаясь к Матфею:

– А не позовешь ли ты также и друга того, кого ты совершенно справедливо назвал учителем?

– Друг или друзья – добро пожаловать! Пусть приходят все! Пусть его друзья встретятся с моими друзьями!