Челтенхэм

Из разваленного напополам тела кровь хлынула даже не струей, а веером, красной скатертью с бахромой, но всего на мгновение. Снег жадно впитал горячую влагу, Ричард выдернул меч, отдал подскочившему оруженосцу, сказал: «Всех троих в ящики, заколотить, и в Лондон», после чего вошел в королевский шатер, и лишь тогда Морхольд рухнул на землю. Левая половина, курясь паром, упала разрубом вверх, правая – вниз, открыв целый, едва забрызганный профиль (под выпученным остановившимся глазом, словно десант бороды, рос длинный одинокий рыжий волос) и свесив чисто срезанный кольчужный локоть.

В палатке, за столом, тесно уставленном блюдами и бутылками, сидел и нехотя ковырял вилкой в тарелке хрупкий подросток лет двенадцати с большим ртом и спутанными темно-русыми волосами. Его величество Эдуард VI очень вырос за время смут. Двое слуг в ужасе уставились на вошедшего регента.

– А, дядя, – приветливо сказал его величество. – Заходи, присаживайся. Вот яблочный сок, представляешь, и совсем неплохой! Попробуй! Это кабан в горшочке, салат, но мне не очень нравится, чего-то не хватает…

Ричард стащил шлем и поставил его прямо среди яств.

– Я привез твою музыкальную шкатулку. Бен, где ты? Вот она. И да, кстати, я подобрал ту мелодию на рояле, «Вспомнить все» – которую играет Колин. Сможешь исполнять ее в Рочестере. Это курица?

– Нет, это гусь, – обрадовался король. – Вообрази, Морхольд кормит меня гусем! Кстати, он умер?

– Да, – ответил Ричард, глядя, как ему наливают сок. – И гусь, и Морхольд.

– Ты знаешь, он мне никогда не нравился, – задумчиво произнес король. – Этот вечный чесночный дух… Невыносимо.

– Все валлийцы обожают чесночную похлебку.

– Вообще это был полный кошмар. Бесконечные переезды, постоялые дворы, ночь-полночь, ужасная еда, все время какие-то люди… Я больше месяца не видел леди Урсулу! В одном городе я не выдержал и хотел забраться на колокольню, чтобы обратиться к народу…

– На башню ратуши.

– Да, возможно, так Морхольд стащил меня оттуда и не дал сказать ни слова!

– Не беспокойся, – кивнул Ричард. – Больше он тебя не тронет.

– Да, да, я знаю… Дядя, я хочу вернуться в Рочестер.

– Разумеется. Но по пути надо будет заехать в Лондон.

– Я не хочу в Лондон.

– Лу, по обычаю ты должен представить меня палате лордов.

– Терпеть не могу палату лордов! Дядя, я получил письмо от леди Урсулы, вот… Она пишет, что в Рочестере залили новую горку. Что, если снова оттепель и горка растает до моего приезда? Я не хочу ехать в Лондон!

– Лу, нам все равно ехать через Лондон. Процедура займет меньше минуты. Такова традиция. Ведь ты король. Мы зайдем, ты скажешь: «Представляю вам нового главу Коронного совета», – и спокойно уезжаешь в Рочестер.

– Дядя, они и так тебя все прекрасно знают.

– Я дам тебе серьги для леди Урсулы. Дымногорские, старинной работы – те, что ей так нравились.

Эдуард помолчал, оценивая это предложение.

– Мне нужен еще ей подарок на Рождество.

– Браслеты не дам, – немедленно отозвался Ричард. – До другого раза. А над подарком подумаю.

– Ну хорошо, – вздохнул король. – Мы можем ехать прямо сейчас?

– Да. Я распоряжусь, чтобы тебя собирали. Я выслушаю доклады, и сразу едем. Поужинаем у графа Шрусбери.

– Ну вот, а это еще зачем? Не хочу я ни к какому Шрусбери!

– Лу, не ночевать же нам в чистом поле. Граф наш давний сторонник, у него прекрасный дом, там хорошо готовят. Есть дочь, немного старше тебя, девушка умная, образованная, играет на клавесине. Можете спеть с ней дуэтом.

– Как ее зовут?

– Элиза.

– Как только мне исполнится шестнадцать, я женюсь на леди Урсуле. Она теперь вдова.

– Лу, тебе известно, что я думаю на этот счет.

Эдуард снова замолчал, потом сказал:

– Ты будешь спать в моей комнате.

– Конечно.

– С мечом.

– Разумеется.

Позже, когда оба уже потихоньку начинали дремать среди ковров и мехов крытых, с печкой, саней, Эдуард сказал:

– Дядя, я знаю, ты не любишь этих разговоров, но… Я готов отречься в любую минуту. Я хочу жить в Рочестере как частное лицо, с леди Урсулой… Дядя, ты будешь замечательным королем.

– Даже и не думай, Лу. Просто выброси из головы.

– Я не гожусь… я не чувствую в себе склонности к государственной деятельности. Ну что такое, в самом деле? Завтра опять какая-нибудь война, явится Бэклерхорст, я помню его, он такой высоченный… Зачем мне это?

– Войны не будет, – сонно пробурчал Глостер, – будет мятеж Скроупа-младшего, но это весной, еще не скоро…

– И чего же хочет Скроуп?

– Как и все они – власти.

– А он принял бы мое отречение, отпустил бы жить, как мне хочется?

– Возможно, но тебя бы непременно отравили.

Эдуард поежился.

– Нет, умирать я не хочу… Когда приедем к графу, я должен непременно написать леди Урсуле… Мне жаль Скроупа, ты убьешь его, как всех остальных.

– Обязательно.

– Он вырезал из бумаги такие забавные фигурки… А как там Элис?

– Я давно ее не видел.

– А Джон приедет на Рождество? Было так здорово, когда он катал нас с Урсулой над лесом, а потом над озером, и еще выше, все стало таким маленьким… Знаешь, дядя, было даже немного страшно.