Черные листья

Бродов испытал такое чувство, будто почва под его ногами неожиданно заколебалась и он стал терять равновесие. Страшно неприятное чувство! «УСТ-55» дает восемьсот тонн угля в сутки на таком маломощном пласте? Это невероятно! Каширов ведь писал (если писал действительно он), что струговая установка совершенно бесперспективна. Коробов тоже утверждал почти то же самое, хотя и с некоторыми оговорками. И вдруг…

Бродов представил себе картину, ничего хорошего ему не сулящую. Если Костров говорит правду, то пройдет совсем немного времени и обо всем этом узнает Министр. Узнает и немедленно вызовет к себе и Батеева, и Бродова. «Значит, Арсений Арсентьевич, вы были в курсе с самого начала? Может быть, вы объясните мне причину, заставившую вас отнестись к работе товарища Батеева с таким преступным пренебрежением? Прошу вас…»

Арсению Арсентьевичу показалось, будто все его тело покрылось липкой испариной. Невероятно отвратительное ощущение! Он с трудом подавил желание вытащить из кармана платок и вытереть лицо, шею, лоб и даже руки. «Если Костров говорит правду…» А разве можно в этом сомневаться? Костров ведь не дурак, он знает, что Бродов обязательно спустится в шахту и все увидит своими глазами. Нет, нет, все, конечно, так и есть. Он, Бродов, допустил страшную ошибку. Для своего личного утешения все можно свалить на Коробова. Коробов, сволочь, подвел невероятно. Но кому какое дело до Коробова — спрашивать будут с Бродова, и только с него…

У Арсения Арсентьевича было очень отточено практическое мышление. Он мог впадать в панику, мог испытывать настоящий страх перед расплатой за какие-нибудь крупные промахи, но чувство растерянности было ему почти незнакомо. Стоило ему увидеть над собой меч возмездия, как он сразу же начинал искать выход, притом и паническое его состояние, и страх немедленно уступали место чисто деловому подходу к той или иной ситуации. Словно математик, решающий сложную задачу со многими неизвестными, Арсений Арсентьевич начинал подставлять вместо иксов, игреков и зетов величины, которые могли, на его взгляд, дать определенный ответ на поставленный в задаче вопрос: как избежать возмездия?

Сейчас, разговаривая с Костровым и испытывая целую гамму неприятных ощущений, Арсений Арсентьевич уже в эту минуту прикидывал, что он в состоянии сделать для того, чтобы выйти сухим из воды. Один за другим в его голове возникали различные варианты, он, точно кибернетическая машина, подвергал их тщательному анализу, что-то тут же отметал, что-то откладывал в сторону для более глубокого анализа, и постепенно иксы, игреки и зеты исчезали, а на смену им приходили искомые величины: сделать ему необходимо то-то и то-то и, пожалуй, все образуется.

Решение было таково: добиться немедленного прекращения работы батеевской струговой установки до тех пор, пока она будет принята государственной комиссией. Он, Бродов, пообещает употребить все свое влияние, чтобы вопрос этот ни в коем случае не затянулся. Он пообещает также употребить все свое влияние и для того, чтобы установка как можно быстрее пошла в серию. Не к этому ли стремится Батеев? Не этого ли хотят и руководители комбината, и тот же Костров, явно оберегающий Батеева от неприятностей?

Задача не из легких, но осуществление ее вполне реально. Главное, не обороняться, а наступать. В конце концов, партийным руководителям города, которые, конечно же, тоже примут участие в решении вопроса, хорошо известно: «УСТ-55» — дитя не вполне законнорожденное. Они не имели права благословлять его на первые шаги, не испросив на то согласия компетентных органов.

Однако прежде всего надо встретиться с этим самым Кашировым — он на многое может пролить свет, как человек ущемленный и, видимо, затаивший обиду. «Товарищ Каширов пробил отбой». Собственно говоря, он, Арсений Арсентьевич Бродов, тоже в свое время пробил отбой. И просчитался. Не жалеет ли теперь и товарищ Каширов, что не поддержал идею Батеева?

…Кирилл сам пришел к Арсению Арсентьевичу. Пришел в гостиничный номер поздним вечером и, поздоровавшись, с ходу сказал:

— Письмо, благодаря которому вы, видимо, сюда и приехали, писал я.

— Вы — Кирилл Александрович Каширов?

— Да. Я — Кирилл Александрович Каширов.

У Кирилла на мгновение мелькнула мысль: «А почему он так уверенно ассоциирует мою фамилию с письмом?» Однако он не стал задерживаться на этой мысли. В конце концов он ведь и сам ничего теперь не хочет скрывать. Он-то и пришел сюда для того, чтобы поставить все точки над «и».

— Вы смотрели работу «УСТ-55»? — спросил Кирилл.

— Бесперспективная машина, не так ли? — Бродов метнул на Кирилла взгляд, полный иронии. — Или вы изменили о ней свое мнение?

Внешне Кирилл никак не реагировал на едкое замечание Бродова. Он только пожал плечами и спросил:

— Вы разрешите мне присесть?