Черный лебедь

Это было очень кстати. Казалось, они принесли всю непогоду с собой в дом.

— Ну вот, Анна Викторовна! Мы теперь, как Водяные, за которыми тянутся мокрые следы.

Анна улыбнулась одними глазами — зубами она выбивала морзянку.

— Дддди-рол, — почти удалось ей выговорить.

— Что? — испугался Глеб.

— Свежо здесь. Морозная свежесть.

И смех, и грех. Анна похожа была на мокрого цыпленка — беззащитного. Растерянного и беспомощного.

Согреть объятиями, как ему того хотелось было нельзя — сам мокрый и холодный.

— Потерпи, сейчас я растоплю эту душегрейку, и все будет в порядке, — пытался подбодрить Штольцев, однако он сам ощущал, что бодрости от этого не прибавилось.

При самом хорошем раскладе — это минимум полчаса. За полчаса и воспаление легких можно заработать.

— Анна Викторовна! Мы тут взрослые люди, и хоть я обещал не нарушать границы дозволенного, но вынужден требовать, чтоб ты разделась.

Изумленно распахнувшиеся глаза девушки дали понять ему, что нужно быть точней в формулировках.

— Потерпи немного. Есть печь, думаю, найдутся и дрова, и мы высушим одежду и не заболеем. Но на это нужно время. Рядом с домом есть сеновал. Я тебя туда не отправлю, не переживай. Я притащу сюда хоть всю копну, и заверну тебя. Оно сохраняет тепло внутри. Поэтому раздевайся, я обещаю не смотреть. Только придется потерпеть — оно колется.

— Это ничто, по сравнению с тем, как колются лезвия в пуантах.

Глеб быстренько принес огромную охапку сухой травы и закинул на лежанку.

— Устраивайся, я сейчас еще сверху прикрою.

Анна послушно влезла на печь, и пока Штольцев ходил за еще одной партией импровизированного одеяла, она разделась до белья и села, как воробышек, прижав коленки к груди.

Глеб забросил на нее еще одну охапку сена, действительно хранившего внутри себя энергию солнца, затем, оглядев результаты своей работы, не смог сдержать улыбку — такое комичное зрелище она представляла.

Оставив на себе только плавки, он принялся усиленно вспоминать — что там писали в детских книжках про эти самые печки. Наверно, как с костром — сложить колодцем, запихнуть внутрь бумагу и поджечь. Хорошо, что не бросил курить. Иначе без зажигалки пришлось бы трением огонь добывать.

Пригодилось и сено — и вскоре по поленьям стали разбегаться веселые огоньки. Повесив плед сверху, Глеб перевел дух.

— Аня! Ты там согрелась?

— Да! — послышался бодренький голосок.

— Ну и чудно. Я сейчас еще одежду разложу, и она быстро высохнет. Вон плед уже почти высох. Еще немного, и я накрою еще и им.

Однако события приняли совсем другой ход.

Глава 11

Едва Глеб присел на корточки перед печкой, как послышался испуганный визг.

— А-а-а-а-а-! — завопила Анна, вместе с копной сваливаясь на пол. Мужчина бросился на выручку. Он разгреб кучу и вытащил девушку, как хрусталь из посылки.

Прижав ее к себе, он начал успокаивающе гладить ее по волосам, по спине, обирая с нее травинки.

— Что случилось, моя хорошая?

— Там. там… О Боже, Глеб Платоныч! Там мышь и она по мне походила!!!

Штольцев облегченно рассмеялся.

— Ну, ты меня и напугала! А еще больше этого несчастного грызуна.

— Этот грызун меня чуть не укусил!!!

— Успокойся, придется поступить неблагородно и выгнать хозяев из дома. Временно. Пока мы здесь. Что же у тебя так сердечко стучит?! Я думал, ты стойкий оловянный солдатик, а ты маленькая трусиха!

Поглаживая обнаженную спину девушки, он пропустил момент, когда его затопила безграничная нежность. Он еще крепче прижал к себе Анну и заскользил губами по нежной шее. Ключица. Снова шея. Легкие поцелуи согревали девушку и призваны были успокоить, но успокоили, вернее, усыпили только его хваленую бдительность. Он опомнился только тогда, когда понял, что его рука уже дерзко ласкает упругую грудь. Он задохнулся. Растерялся. Что он делает? Она обидится! Или еще больше обидится, если он остановится? Горло пересохло. Его бросило в жар. Никогда в жизни так не хотелось обладать женщиной. Едва ли не до судорог. И никогда в жизни он не был в такой растерянности. Данное себе и Анне слово не претендовать на нечто большее, чем друг, словно оживший капкан, пыталось схватить его за руку. Но он мужчина, в конце концов. И мужчину делают мужчиной поступки, а не слова. И забросив куда подальше все сомнения, он умело освободил ее белья, уже твердо зная, каким будет ответ.

Анна, закрыв глаза, потянулась к нему губами. Глеб, одной рукой подхватив ее под попу, другой сдернул плед и невероятным образом, одним движением, бросил его на лежанку поверх сена.

Можно было бы сказать, что мир перестал существовать для них, но это было не так. Безумно лаская девушку, он вдруг со всей ясностью понял, что Судьба дала ему еще один шанс завоевать ее.

И сейчас в нем боролись два страстных желания. Одно — всецело завладеть девушкой, прочувствовать ее каждой клеточкой, каждым нервом. Потерять разум от ее манящего тела, от ее запаха, от сладостного единения.