Черный лебедь

Другое — забыть о себе, подчиниться только одной цели — заставить ее потерять разум. Зацеловать, заставить стонать, изгибаться в томлении, трепетать и рваться навстречу ему, его горячим губам, жаждущим рукам и нескромным ласкам. Заставить забыть обо всем. Обо всех. И в первую очередь о Кирилле.

И выпустив на волю всю свою страсть, он всецело подчинился этому второму желанию — завладеть ее телом, ее душой, ее мыслями.

Его ласки были настойчивы, нескромны; желание покорить девушку, найти ее самые чувствительные, сокровенные точки, о которых будет знать только он, подчинило себе всю его суть.

Словно играя на самом совершенном музыкальном инструменте, он чутко реагировал на малейший отклик. Вызывая сладостный вздох или страстный стон, он закреплял остроту момента жадным поцелуем, словно создавая прочные якоря, способные удержать ее возле себя.

Анна смущенно попыталась запротестовать в ответ на его откровенные ласки, однако он мягко, но уверенно обхватил одной рукой ее запястья и, поцеловав их, завел за голову, полностью получив власть над ее телом. Он был настойчив и требователен, осознавая, что от его губ и рук сейчас зависит все…

Глаза девушки закрылись в истоме, она выгибалась, уже не противясь его напору, полностью отдавшись страсти.

— Ты моя! — вкладывал он в каждый поцелуй.

И когда услышал «Да» в ответ, отпустил ее руки.

Доведенная смелыми ласками почти до изнеможения, Анна уже не могла сдерживаться. Едва Глеб накрыл своим телом, она подалась ему навстречу, сгорая от безумного желания всецело принадлежать этому мужчине.

Тела слились, превратив миф об одном целом в реальность. Они, безусловно, были созданы друг для друга. Одно на двоих дыхание, сердцебиение и тончайшее чувствование другого.

Анна вздрогнула, изогнулась и застонала. Глеб успокаивающе, нежно прошелся по ее коже, стискивая зубы от переполнявшего его желания. Как безумно ему хотелось сейчас взорваться миллионами крошечных спецагентов, каждый из которых мог навсегда привязать к нему Анну. Соблазн был так велик, что он едва не зарычал. Но у него нет права лишать ее выбора — она сказала, что не будет рожать. Неимоверным усилием воли он заставил себя сдержаться.

Теперь можно быть нежным. Он стал медленно, сантиметр за сантиметром оглаживать счастливо улыбавшуюся с закрытыми глазами девушку. Легонько коснувшись внутренней стороны ее бедер, он вздрогнул. Рукой почувствовал неладное.

— Аня, — изумленно вскрикнул он. — Я, что, у тебя первый мужчина?

— Единственный, — едва слышно, как выдох, прошептала она, благодарно поцеловав его в шею.

Ошеломленный мужчина не мог найти слов. Он вел себя, как прожженный соблазнитель. Смущал ее своим напором, властно подавляя ее, теперь понятную, стеснительность. Самец! …Как он мог не понять, что она невинна?! Разве такой должна быть первая близость у девушки?! Предельная нежность, осторожность. А он… Понятно, он не услышал ее боли, ее вскрика, потому что в момент проникновения жадно впивался в податливые губы, стараясь заполонить собой всю ее, покоряя, полностью слиться.

— Прости меня, я не должен был…, — он хотел что-то сказать в свое оправдание.

— За что? Я счастлива.

— Анечка, я надеюсь, теперь для нас это все меняет.

— Для меня — да, для нас — нет.

Глеб на несколько мгновений онемел. Сосчитав несколько вдохов — выдохов, он приглушенно сказал:

— Аня, давай поговорим!

— Глеб Платоныч! Так обычно начинаются разговоры, которые ни к чему хорошему не приводят.

— Может уже не нужно мне «выкать»? Или ты хочешь подчеркнуть разницу в возрасте? В этом все дело? Да?

— Вовсе нет, просто я так привыкла, — Анна растерялась. Раздосадованный, Штольцев резко подскочил, больно стукнувшись о нависавшую балку. Ноздри его раздувались, сердце выпрыгивало. Дурак! А чего он хотел? Хотел…

На эту ночь он возлагал большие надежды. Точно в замедленной съемке ему представился хрустальный замок мечты, в который безжалостно въезжает мощный трактор действительности. Осколки сыплятся на землю, образуя бесформенную груду. Такой же бесформенной, никому грудой ненужного хлама виделась Глебу его душа. Как смириться? Не сразу он подавил глубокую обиду, и поэтому она отчетливо прозвучала в его голосе.

— Мне нужно выйти, — глухо сказал он.

Завернув девушку в плед, Глеб подошел к печке, подбросил несколько поленьев и вышел на улицу.

Курить хотелось так, что сводило челюсти. В машине еще оставались сигареты. Одеваться не имело смысла, ливень хлестал по-прежнему, грозя повторить Вселенский потоп.

Он шел, не разбирая дороги. Мелкие, глубокие лужи, сломанные и брошенные на землю ветки — он ничего не замечал. Как не замечал и того, что его тело, только что пылавшее жаром, снова заледенело.

Его безотказно работающий мозг не мог найти ответа на простой вопрос: «Почему снова нет?»

Чем их близость стала для нее? Это было ее сознательное решение. «Последняя интрижка перед свадьбой или желание иметь опыт?» — язвительно подумал он. Но язвительность была направлена скорей на себя самого — он тут же устыдился за свои мысли. Душой он понимал, что Анна не такая.