Черный треугольник

– Пустое это, – равнодушно произнес старообрядец. – Дети Сатаны сами себя наказали вечными муками, которые их ждут. Жизнь наша бренная – это ничто, когда знаешь, что за ней стоит жизнь вечная. Главное – спасти душу.

– Лукавишь, старый, – улыбнулся я иронично. – А ведь вижу, что поквитаться хочется.

Агафонов внимательно посмотрел на меня. И неожиданно улыбнулся, правда, невесело. Ну что же, я попал в точку. Староверы никогда не отличались всепрощением и никогда не боялись крови – ни своей, ни чужой.

– Хочется, – согласился он. – Но чем помочь могу?

– Чистосердечным признанием. Все рассказать, до малейшей детали…

– Чистосердечным. – Старовер замялся. – Так тут покумекать надо. Я тебе все, а ты мне что?

– А что я тебе могу дать? – поинтересовался я.

– Много чего. Но об этом потом поговорим. Устал я. Веди в закуток. Мне Богу молиться пора…

На сегодня разговор закончен, Можно его еще за язык потянуть, но мне казалось, что это бесполезно. Такая порода упрямая – сказал, отрезал, и хоть в кипятке его вари. Кажется, он как раз из того небольшого процента, что не ломаются и не гнутся. Но контакт установлен – это главное. Старовер на торг настроен. Будет, скорее всего, выцыганивать смягчение участи себе, кому-то из своих родных и знакомых. Ладно, поторгуемся.

– И вот что. У них руки-то загребущие и длинные, – уже в дверях подал голос старик Агафонов. – Я бы на твоем месте о сохранности моего бренного тела должную заботу проявил. А то ведь в закутке моем народу великая тьма. Всяко может случиться.

Понятно. Начинает выторговывать себе лучшие условия содержания… Ну, в общем-то, он прав. Хоть и не верилось мне в длинные руки сектантов, но получалось, что он у меня сейчас важный свидетель, и о нем позаботиться на самом деле не мешает. И обеспечить безопасность всеми средствами.

Ну что ж, обеспечим. Как раз в лабазе рядом с маслозаводом помещения есть, где особо важных бандитов содержали. Но вчера всех их на пароход посадили и в область отправили, а камеры опустели.

Я дал указание отвести одну из освободившихся камер старообрядцу. Велел дать ему еды побольше. И, чтобы не скучал, выделили ему из конфиската старообрядческую святую книгу. Мы же теперь вроде союзники, и враг у нас один. Для охраны приставил к нему особо доверенного бойца войск ОГПУ.

Я даже вообразить не мог, какую ошибку совершил. Эта самая проклятая ошибка сильно осложнит и мою жизнь, и расследование. И вообще, поставит меня на край пропасти. Но если бы все знать да предвидеть!..

Глава 11

Меня подняли под утро. В дверь моего кабинета, одновременно являвшегося и спальней, забарабанил боец войск ОГПУ.

– Что стряслось? – спросил я гостя. Его форменная гимнастерка с накладными карманами была тщательно выглажена, фуражка с краповой тульей и синим околышем новенькая, парень явно не из жерла боев. Такие аккуратные обычно охраняют штаб. Значит, туда и мне дорога.

– Товарищ уполномоченный, вас кличет товарищ заместитель постпреда! – Говорок у бойца был деревенский, и уставные слова давались ему с трудом.

– Не кличет, а вызывает, – поправил я автоматически, и тут же на меня накатило мерзкое ощущение каких-то неприятностей.

– Так точно! – бодро воскликнул боец.

– Что стряслось? – спросил я.

– Беда у нас! – усугубил мои темные опасения боец. – Сказано вас к месту проводить.

– К месту чего?

– Нашествия… Пришествия… – замялся боец.

– Происшествия?

– Так точно, товарищ уполномоченный!

Путь наш лежал в «арестантский район». Около лабаза, куда я поместил старого Агафонова, царила суета. Место было оцеплено бойцами, не пропускавшими посторонних.

Выяснилось, что ночью неизвестные бандиты прирезали караульного, а потом вошли в лабаз и прикончили старика Агафонова.

На месте уже суетился Яцковский, осматривая тела.

– Что там? – спросил я, подойдя к хирургу, нагнувшемуся над телом часового, лежащего в предбаннике лабаза. Дверь помещения, использовавшегося в качестве камеры-одиночки, была распахнута, виднелось тело арестованного.

– Умело так сработали, – с уважением и каким-то противоестественным удовольствием произнес эксперт. – Ножиком или кинжалом. По одному удару каждому, и в дамки.

– И что это значит?

– Убийца прекрасно владеет холодным оружием, достаточно силен. И хорошо знает анатомию.

– А еще его подпустил к себе часовой, – продолжил я.

– Это уже ваши заботы, Александр Сергеевич. Понятно, что или часовой знал убийцу, или убийца знал пароль. Для вас, думаю, это одинаково неприятно.

– Неприятно?! – воскликнул я. – Это плевок нам всем в лицо!

На меня волной нахлынула злость, смешанная с растерянностью. Хотелось ломать и крушить. Понятное дело, что целью этого акта террора был Пантелеймон Агафонов. Мой свидетель! Который должен был дать мне ниточку в деле сектантов! И теперь ни свидетеля, ни ниточки, ни самого старовера, который, кстати, вызвал во мне определенное чувство уважения!