Черный треугольник

– Боялся, – кивнул мерно и нервно раскачивающийся на табурете из стороны в сторону Иона Агафонов – совсем молодой, кудрявый, с жиденькой бородой парень. Одет он был аккуратно, в добротной чистой одежде, странно, что так свежо выглядит после путешествия по реке и пребывания в камере. – Знал, что каждая собака меня искать будет. Не простит нам власть лихости нашей.

– А зачем тогда своим именем назвался, а не чужим?

– Так врать – это большой грех. Тем более имя свое прятать. Бог накажет.

– О как! – восхитился я.

Поразительно, насколько глубоко и крепко вдалбливают староверы в своих детей существенные правила. И это верно! Не ври, Иона. Нам с тобой куда легче работать будет.

– Об отце ничего не слышал? – спросил я.

– Слышал. Зарезали его в вашем узилище. – При этих словах парень как-то сразу осунулся. Вздохнул глубоко. Неожиданно всхлипнул, шмыгнув носом. И сразу же его лицо приняло каменное выражение. – Это я виноват. Вместе с Саввой. Против воли старших пошли. Горе в семью принесли…

Ну что, у парня серьезное смятение в чувствах и в мыслях. Самое время проявить мои таланты втираться в доверие. Сейчас как раз хороший момент проявления искреннего сочувствия.

Я, как и недавно при беседе с его отцом, налил Ионе чая, который принес в чайнике услужливый старший милиционер. Да еще разложил на блюдечке конфеты, которые достались по случаю в Нижнереченске – для наведения доверительного контакта они годились не хуже сигарет. И принялся вытягивать из Ионы нужные мне сведения, перемежая вопросы пространными сочувственными речами за нелегкую жизнь истинного старовера. Иона, как и ожидалось, поплыл.

Вскоре я уже представлял весь расклад в многодетной семье Агафоновых. Ее главе Бог дал шестерых сыновей и четверых дочерей. Стоит отметить, что жить в большой староверческой семье – испытание не из легких. Пить, курить запрещено категорически. Зато нужно работать как вол, притом не только в поле, но и усердно бить поклоны, молиться – все больше о спасении Руси от Антихриста. И если часть семьи принимала такой уклад, как единственно верный, то Савву и Иону магнитом притягивал мираж свободы. Они всей душой рвались в большую жизнь, в бурные события, в яркость и суету. Но какой там – опять бей поклоны да работай в поле.

Младший Савва даже пытался сбежать, подбивал на это Иону. Не уговорил и сбежал в одиночку. Через месяц вернулся домой и был страшно выпорот отцом. Но не угомонился, а все вынашивал новые планы побега. Удерживало его дома появившееся после побега осознание, что в большом мире без поддержки своих ему придется очень трудно. А хотелось именно свободы, красивой жизни, а не тупо наняться на какую-нибудь стройку социализма, где с утра до вечера толкать тележку с грунтом. Такие авантюрные личности возникают в любой среде, даже в строго религиозной. Обычно, отрываясь от корней, они пускаются во все тяжкие.

В общем, братья вынашивали планы резкого изменения жизни. И наконец им показалось, что отец, как ему это ни тяжело, готов их отпустить в погрязший во грехе мир. Может, и отпустил бы рано или поздно, понимая, что птице нужна не клетка, а свобода. Старый Пантелеймон вообще был очень мудрым и не таким упрямым, как казался на первый взгляд. Но тут грянул гром.

Заявился какой-то субъект из города, притом тайно, ночью, как тать. Иона даже не рассмотрел его. Только хорошо помнит, что крупный был. Гость потребовал отдать ему «бесовскую книгу», как называл старинный фолиант старый Пантелеймон. Книга была древняя, вовсе не старообрядческая, на незнакомом языке. Глава семьи все порывался ее сжечь, поскольку утверждал, что там скрыты богопротивные истины, но потом отказывался от этой мысли, потому что деды передали эту вещь ему на хранение, а не на уничтожение. Значит, в этом был какой-то смысл.

Предложение у гостя было весьма заманчивым. В обмен на «бесовскую книгу» он пообещал старообрядческий фолиант, считавшийся утерянным. Для человека «истинной православной веры» тот представлял огромную ценность. И у главы семьи был большой искус согласиться. Но он отказался. Резко и бесповоротно.

А что и как было потом, Иона только предполагал. Покупатели книги каким-то образом состыковались с легкомысленным Саввой. Скорее всего, спелись, когда тот ездил в Нижнереченск, возил на продажу продукт с леса да с охоты. Приехал он оттуда странно притихшим, но с какими-то алчно горящими глазенками.

А потом Савва исчез. Выяснилось, что перед побегом он залез в семейный тайник, где хранились всякие запрещенные и особо ценные вещи – в основном старинные фолианты и древние иконы, казалось, еще с византийских времен. И умыкнул нужную книгу, скорее всего, уже не собираясь возвращаться домой. Потому как глава семейства за подобную вольность вполне мог и убить – у староверов с этим строго. Кража, притом у родителей, – это смертный грех. А за смертный грех смерть и положена.