Чертополох и терн. Возрождение веры

Сказать, что в искусстве итальянского кватроченто отсутствует катарсис (переживание, возникающее как результат внутренних противоречий) – кощунственно; однако это так. Эстетика Ренессанса в принципе не трагедийна; биографии кондотьеров, правителей-изуверов и их оппонентов, биографии бедных художников сами в себе содержат противоречия, но не влияют на ровную гармонию искусства, контраст «гармония искусства – безобразия в социальной истории» некоторых исследователей наводит на мысль об изнанке, «оборотной стороне гуманизма» (см. А. Ф. Лосев). В искусстве Ренессанса отсутствует катарсис, но точнее: трагедия и катарсис Ренессанса как бы вынесены вовне искусства; трагедия существует – но вне материального тела культуры, на полях рукописи.

Единственная трагедия кватроченто, но подлинная трагедия, осознанная и пережитая всеми гражданами, – это судьба республики. Республика, основанная на принципах социальной справедливости и идеалов неоплатонизма, возникла на бумаге (никогда даже не была нарисована), не состоялась в реальной жизни и была задушена. Трагедия кватроченто – это судьба Савонаролы, бесплодность фантазии Пальмиери. Сказать, что Микеланджело, Боттичелли, Поджо или Данте – не участвовали, не готовили эту трагедию, – невозможно. Предчувствовали и оказались вовлечены в трагедию как бы задним числом, их искусство сделалось трагедийным в отсвете костра Савонаролы.

Шекспировские страсти Флоренции выразили себя не в живописи и не в литературе, но в столкновении социальных проектов. Конфликт идеи и материи, содержащийся в неоплатонизме, а именно: стремление к Единому благу посредством освобождения от преходящих материальных привязанностей, – не содержит в себе трагедии и соответственно не может вызвать катарсиса, коим знаменует себя трагическое искусство. Но социальное воплощение – республика, которая стремится реализовать принципы справедливости, обсуждаемые неоплатониками в той мере, в какой они воплощают идею Блага, – это социальное воплощение претерпевает испытания и тяготы.

Если принять, что социальный проект реализует трагедию, спроектированную эстетикой; если принять, что трагедия осуществляется вовне – а затем возвращается в искусство, меняя его самосознание, – тогда сплетение подобий/противоречий в эстетике кватроченто и Северного Ренессанса надо воспринять как сюжет трагедии.

Кватроченто и Северный Ренессанс встретились в Европе – и встреча эта была трагедийна. Встреча тождеств-противоречий, общей веры и разных культур, – и есть то искомое, шекспировское противоречие воль, чреватое трагедией. Вертикализм готики в столкновении с горизонтализмом кватроченто – самый трагедийный сюжет Ренессанса.

«Страдая от действительного, не находя выхода к естественному, она (готика. – М.К.) стремится к миру сверхдействительному, сверхчувственному. (…) Эта возвышенная истерия прежде всего характерна для феномена готики», – говорит Вольфганг Воррингер. Согласившись с Воррингером в том, что рывок вверх вызван невозможностью/неспособностью развиваться горизонтально (отвоевывать пространство), можно переформулировать тезис. Готика уходит в вертикальную перспективу, создает вертикальное пространство – отдавая горизонталь государственной идее. В прямом позвоночнике готического собора, в гордой одинокой фигуре собора – сказалось трагическое начало европейского Ренессанса. Собор – это горожанин, который может построить коммуну только внутри себя самого: даже пространство города ему не освоить; собор – это республика, которая ушла в небо. Готический собор аккумулирует в себе пафос веры, амбиции государства, мещанство горожан, торговый расчет гильдий; но суть явления – в одиноком стоянии посреди чужеродного горизонтального пространства.

Собственно, история Европы есть история строительства соборов: короли умирали, а соборы продолжали возводить. Въезжая в европейский город, вы инстинктивно ищете собор, соборная площадь остается формообразующим центром европейской жизни. Готический собор есть основополагающий принцип европейского сознания: принцип трагедии одинокого стояния. Готика – это городская коммуна и солидарность горожан, объединенные общим движением вверх. Возрождение – эпизод, встроенный в неф готического собора.

В Бургундии, не знавшей республиканского дискурса или знавшей таковой понаслышке, – трагедия невозможна; единственной трагедией является творчество Рогира ван дер Вейдена – более того, это Рогир ввел контрапункт в искусство европейского Ренессанса; Рогир создал европейскую трагедию. До того, как стать живописцем, Рогир был ремесленником и занимался скульптурой. Ремесло скульптора в картинах Рогира чувствуется: он словно вырезает свои фигуры из известняка. Рогир выстраивает каждого человека, как своего рода маленький собор. Как готический собор прокладывает себе путь в небо, трудно входит в среду, возводит сам себя, так и пластика Рогира ван дер Вейдена состоит из колких сочленений, усилиями которых удерживается фигура в пространстве.