Чертополох и терн. Возрождение веры

…узрел Овидия в роскошном одеянье;Обдумав все, что нам несет любовь,Он описал в деталях все уловки,Деяния и страсти.Я его просил сказать,В чем цель затей Амора:Зло или добро на крыльях он несет,Лук, стрелы, муки – для чего все это?Овидий мне ответил на «волгаре»:Любовь поймет лишь тот, кто испытает,И, если ты желаешь знать любовь,

Прими все разом: радость, больИ горе, ошибки и открытья.Все это порождается любовью.Я бросился бежать, и ночь и деньБежал я прочь от злобного ребенка,Чтоб он не мог поранить мое сердце.И если я об этом умолчу,Решите вы: я жертвой стал любви.Однако потрудитесь разобраться:Влюбленный слишком часто изменяетСвои сужденья.В смятении и я был, но недолго.Не мог пошевелиться, увлечен

И побежден любовью,Уже не мог идти; и ослабел.Но мне помог Овидий: объяснил,Как следует себя вести;Я ожил, тогда и путь нашел,И я сумел сбежать.Я перешел чрез Альпы и дошелДо благодатной радостной равнины.Во время путешествия – страдал.Страх, скорбь, одышка;В теле и в душе такая боль,Что уж решил вернуться

И каяться смиренно во грехахСвященникам с монахами.Даже в этой книжке пороков – бездна;В каждом моем слове могу их отыскать,Мне б их исправить,Чтоб мой труд пришел с согласье с верой.Я прошу, позвольте немного отдохнуть.Собраться с мыслями.Мне надо вникнуть, обменяться мненьем,Как лучше каяться. Сыскать такого друга,Которого сочту я настоящим,Которому доверю свои мыслиИ от которого приму советы[17]

.

В отличие от Латини не ведающий сомнений Данте выбирает себе в вожди не знатока природы любви Овидия (см. «Лекарство от любви»), но государственного поэта Вергилия, подчинившего чувства (в том числе и подобие любви) строительству социального порядка. Поэма Латини написана слегка насмешливым тоном; обращения к читателю (в переводе они опущены): «Позвольте мне, сударь, слегка отдохнуть и поразмыслить» исключают директивность в принципе. Латини не утрачивает ощущения собственной свободы: он не долгом влеком, но путешествует из любопытства. Данте же именно ведом Вергилием. Латини, как и Данте, описывает общий закон, управляющий природой; но согласно Латини это не закон, но Натура. В третьей главе «Сокровищ» Латини рисует тварный мир, населенный людьми и животными («лик был природы един по всей широте мирозданья», как говорит Овидий в «Метаморфозах»), и описывает волшебную фигуру, повелительницу сущего:

«…которая всеми управляла. Ее воплощение было то смутным, то явным. Порой казалось, что она касается неба и становится частью неба; но иногда она словно меняла небосвод, пуская его в круговорот. Порой она делалась огромной и заключала весь мир в объятья, и тогда казалось, что она улыбается; но порой уменьшалась в размерах и делалась грустной…»

«…Золотые нити волос свободно распущены.

Чистое чело, красивые глаза и длинные ресницы, алые губы, точеный нос, сверкающая улыбка и нежная шея.

Я не нахожу слов, не потому что испуган и ленив, но потому что не понимаю, чему она принадлежит: земле, небу или морю. Я лишь понял, что она способна творить и растворять в себе стихии.

Возникла из ниоткуда, а как – материально и духовно или тем способом, который не могу формулировать, это мне знать не дано.

И я увидел, что в ней каждое существо находит одновременно и свое начало, и свой конец»[18].

Описание этой фигуры, приводящей в движение все живое, имеет мало общего с возможным портретом Богоматери или явлением Спасителя и какой-либо еще эманацией христианского Духа; зато это описание в полной мере соответствует «Рождению Венеры» Боттичелли.

Продолжим текст Латини цитатой из четвертой главы «Сокровищницы»:

«Когда она увидела меня,