Чертополох и терн. Возрождение веры

Во все века приближенным к безнравственному богачу кажется, что жестокий и жадный человек перестраивает свое мышление, чтобы стать чувствительным к красоте; как это обычно и бывает, полагая, будто они обучают олигархов гуманизму, сами гуманисты воспринимали от своих патронов цинизм и убогое соревновательное мировоззрение. Встать над соревнованием (понятия «рынок» тогда не было, но соревнование Микеланджело – Леонардо – Рафаэль существовало в самом болезненном выражении) и обособить гуманистические знания от олигархического произвола было необходимостью, если иметь в виду республиканские и платоновские идеалы; решение должно было явиться на уровне социокультурного, философского конструкта. Макиавелли сложил хвалебные тексты жестокому Ромулу (Ромулу, а не Борджиа) на том основании, что Ромул избегал произвольных толкований государственности. Флоренция (родина Леонардо и Макиавелли) изменяла свой строй постоянно: Боттичелли сравнил свою родину с вечно преображающейся Венерой, Леонардо же написал «Даму с горностаем» (Музей Чарторыйских, Краков), картину, на которой Мадонна вместо Спасителя нянчит хищника.

Что изображено на портрете Чечилии Галлерани: пародия на материнство? Тоска по государственной славе? Конструкция социума? Изображено, как обычно у Леонардо, все сразу: и то, и другое, и третье, и оставлено малоприятное пророчество. Передать государственность через изображение горностая столь же естественно, как предложить батискаф для водолазных работ. Но здесь симбиоз животного, олицетворяющего власть, и человека. Для Леонардо эта мысль о симбиозе двух разных генов – важна и навязчива. Через пять-семь лет после работы над «Тайной вечерей» и затем службы у Борджиа в качестве изобретателя смертоносных орудий он начинает писать «Леду с лебедем». Представить такие скачки в тематике у обычного, даже зависимого от заказов художника – нереально; но для Леонардо это разговор об одном и том же с разных сторон. В «Леде и лебеде» он пишет тот же симбиоз человека и природы, мифа и истории, как в «Даме с горностаем» – симбиоз материнства и власти. Леонардо да Винчи настойчиво внушает нам мысль: конструкция мироздания рациональна; элементы ее взаимосвязаны, общество есть продукт многосоставной генетики. Рисунком можно высказать государственную мысль так же просто, как чертежом объясниться в любви. Инженерные чертежи и наброски фигур сплетаются у Леонардо в единый рисунок. Чертежи машин, выполненные Леонардо, и его рисунки человеческих органов, сердца, выполнены тем же самым движением: Леонардо не видит разницы между инженерной конструкцией и человеческим внутренним или внешним устройством – это все единый мир явлений. Фактически он думает о симбиозе человека и машины, в котором машина есть органический проект, выдуманный человеком точь-в-точь так же, как сам человек некогда сотворен Богом. Человек – это развернутый в будущее проект. Творение творцов способно к творчеству; способностью к проектированию наделяется и сам проект; живопись оказывается квинтэссенцией проектирования – своего рода семантикой проектного творчества. В живописной технике Леонардо потому нет светотени, что нет обособленного предмета, который можно обойти со всех сторон – в проектном мышлении не существует привычного нам объекта и пространства, связи строятся иначе. Бесконечность проектирования наглядно передает картина, на которой святая Анна держит на коленях Деву Марию, а та, в свою очередь, держит на коленях младенца Иисуса (огромный рисунок к этой композиции хранится в Лондонской Национальной галерее; картина в Лувре). В данной композиции воспроизведен принцип «матрешки» – одно появляется из другого. Леонардо изобразил буквальное движение поколений; но что неизмеримо важнее – это разомкнутый в будущее проект, бесконечное творение, всегда обновляющееся создание проекта. Между этой, столь трепетной, картиной и проектом, допустим, машины для поднятия тяжестей, нарисованным в тот же год, – связь прямая: они описывают одно и то же общество, которое требуется создать.

Мыслитель, который озабочен и частным, и общим, и божественным, и телесным, и механическим, и духовным, и природным, и построенным – такой мыслитель, разумеется, ставит перед собой задачи государственные. Невозможно, внимательно анализируя темы, сменяющие одна другую в работах Леонардо, не прийти к этому выводу.