Честная ложь. Почему мы продолжаем верить в то, что портит нам жизнь

В 2010 году криминалист по имени Майк Саттон потрудился и провел расследование (10). Оказалось, что не было никакой запятой, как и не было никаких немецких ученых. Была лишь юмористическая статья от 1981 года, в которой упоминались оба факта, но без ссылок на источник (11) и статья от 1995 года об опасности распространения ложных данных за отсутствием должного оформления цитат, которая приводила историю о шпинате в качестве примера (12). Как бы то ни было, но в истории о шпинате в 10 раз больше иронии, чем железа в листьях этого овоща.

Конечно, в научных работах должны быть приведены не только собственно сведения, например, о поведении морских кроликов в результате испуга, но и, прежде всего, ссылки на тех, кто все это установил. Корректное цитирование коллег – это шест в центре танцпола научной работы, вокруг которого соблазнительно изгибаются исследователи. В 2002 году два инженера опубликовали исследование о плясках, устраиваемых учеными, когда те цитируют друг друга. Майкл Симкин и Ввани Ройховдхури установили, что не всякий элемент таблицы Менделеева с порядковым номером 79 (золото) блестит (13). Напротив, все, кто верит в неподкупную объективность ученых – а таковых осталось немного, или данная книга не достигла поставленной цели, – должны громко воскликнуть «Ау!».

У инженеров зародилась хитрая идея не расспрашивать самих ученых о причинах их поведения, а заставить поступки говорить за себя. Из нескольких известных работ они извлекли тысячи цитат и просмотрели их одну за другой. Неудивительно, что они обнаружили, что в них небольшие неточности – обычное дело. Например, страница указана неправильно или цифры переставлены местами. И это не самое худшее.

Примечательно то, что одни и те же ошибки и опечатки встречаются у разных авторов. Напрашивается вывод, что источники цитат указывались авторами не самостоятельно, а скопированы из чужой статьи, в которой использовалась цитата и давалась ссылка на ее источник.

Симкин и Ройховдхури создали математическую модель, согласно расчетам которой 20 % ученых, цитировавших своих коллег, читали их работы. Остальные 80 % источники не открывали, а списали у других авторов. Кажется, вершина человеческой мысли – наука – это смешение сотрудничества и копирования, как и поведение любого индивида.

Поэтому, конечно, удивляет, что еще есть люди, которые считают ученых не обычными людьми, а научную деятельность рассматривают как процесс, подчиняющийся своим объективным законам. Пришло время взглянуть поближе на саму науку.

Декарт, поставленный с ног на голову

Эмпирическая наука – проблема индукции – невозможность надежных суждений – я думаю, значит, я сомневаюсь – оптимального достаточно

Современная эмпирическая наука, какой мы ее знаем и любим, – дитя эпохи Просвещения. В этот период в истории культуры человек начал искать выход из лабиринта собственной незрелости и постигать мир самостоятельно, как писал Кант. В рамках воззрений Байеса и наших размышлений о восприятии и познании эту задачу можно было бы сформулировать так: вновь полученные данные должны стать более значимыми, чем эвристика и априорная вероятность. Особо стоит отметить заслуги в формировании науки шотландской ветви Просвещения, и прежде всех, философа Дэвида Юма.

Им была предпринята смелая попытка путем наблюдений выявить закономерности развития событий и на их основе спрогнозировать еще ненаблюдаемые явления в пространстве и времени. Амбициозное и рискованное дело, но обреченное на провал. Нельзя доказать, что солнце взойдет завтра, только тем, что оно так делает уже миллиарды лет. Хотя это и кажется наиболее вероятным способом, но он не работает. Недоказуемость стала позднее центральной проблематикой индукции.

Индукция в теории познания – это способ рассуждения от частных фактов и положений к общим выводам. На сегодняшний день господствует единство во мнении, что индукция по разным причинам невозможна. В первой части книги мы констатировали, что в мире есть случайности и квазислучайности, которые в равной мере чинят препятствия точному прогнозированию событий. Одно лишь это обстоятельство в состоянии погасить пламя разгорающейся попытки индуктивного рассуждения.

Даже если бы во вселенной все работало в соответствии со строгими законами и предсказуемо, нет никаких гарантий, что эти законы неизменны. Ведь относительное их постоянство всего лишь наблюдение, которое в любой момент может рассыпаться. С тех пор как почти 300 лет назад Дэвид Юм сформулировал свой безрадостный вывод, философы тщетно бьются над ним.

Однако же все не так уж печально.

Как нам уже известно, ошибки – часть нашей природы, а следовательно, и коллективного восприятия законов природы в научном познании. Невозможность надежных суждений – не результат преподавания ложных знаний в университетах, а наличие границ познания.