Четвертый Кеннеди

— Я благодарю каждого за ваши советы. Безусловно, султан Шерхабена может спасти свой город Дак, немедленно приняв все мои условия. Но он этого не сделает. Так что город Дак необходимо уничтожить, иначе все наши угрозы будут проигнорированы. Альтернатива у нас одна — управлять страной, которую может унизить любой человек, не чуждый храбрости и вооруженный пистолетом и гранатой. Тогда мы сможем спокойно распустить армию и флот и сэкономить бюджету много денег. Я ясно вижу наш курс и буду ему следовать.

Теперь насчет пятидесяти миллиардов долларов, которые потеряют американские держатели акций. Берт Одик возглавляет консорциум, которому принадлежит расположенная в Даке собственность. Он уже заработал на ней пятьдесят миллиардов, а то и больше. Я готов предоставить мистеру Одику еще одну возможность спасти свои инвестиции. Я высылаю в Шерхабен пассажирский самолет для перевозки заложников и военный, чтобы доставить в США террористов, которые затем предстанут перед судом. Я разрешаю государственному секретарю предложить мистеру Одику отправиться в Шерхабен на одном из этих самолетов. Его задача — убедить султана принять наши требования. Объяснить ему, что единственная возможность спасти город Дак, страну Шерхабен и добываемую там нефть — это выполнить поставленные условия.

— Если султан не согласится, мы потеряем еще два самолета, мистера Одика и заложников.

— Скорее всего, — пожал плечами Кеннеди. — Давайте проверим на прочность мистера Одика. Но он хитер, как лис. И прекрасно знает, как и я, что султан должен согласиться. Я в этом так уверен, что посылаю в Шерхабен моего советника по национальной безопасности мистера Уикса.

— Мистер президент, — подал голос директор ЦРУ, — вы, должно быть, знаете, что комплексы противовоздушной обороны, развернутые вокруг Дака, укомплектованы американцами, которые работают по гражданским контрактам, заключенным с правительством Шерхабена и американскими нефтяными компаниями. Американцами, которые прошли специальную подготовку. Они могут открыть огонь.

Кеннеди улыбнулся:

— Одик отдаст приказ об эвакуации. Разумеется, американцы, которые поднимут против нас оружие, автоматически станут изменниками, как и те американцы, которые им платят.

Он помолчал, чтобы до них дошел смысл его слов: Одик будет предан суду. Повернулся к Кристиану:

— Крис, займись юридической стороной этого вопроса.

Среди участников совещания были два представителя законодательной ветви власти: Томас Ламбертино, лидер сенатского большинства, и Альфред Джинц, спикер Палаты представителей. Первым заговорил сенатор:

— Я думаю, это слишком радикальные меры, чтобы принимать их без детального обсуждения в обеих палатах Конгресса.

Кеннеди ответил предельно вежливо:

— Со всем уважением к вам отмечу, что времени у нас нет. Как глава исполнительной власти я вправе принять такое решение. Безусловно, позднее законодатели смогут дать ему соответствующую оценку. Но я искренне надеюсь, что в столь критический момент Конгресс поддержит меня и эту страну.

— Это крайние меры с непредсказуемыми последствиями. — В голосе сенатора Ламбертино слышалась печаль. — Умоляю вас, мистер президент, не торопитесь.

Пожалуй, впервые из голоса Кеннеди исчезли вежливые интонации:

— Конгресс во всем противостоял мне. Мы будем спорить до хрипоты, пока все заложники не погибнут, а Соединенные Штаты не станут всеобщим посмешищем. Я провел анализ происходящего и принял решение. Это мое решение, и, принимая его, я не вышел за рамки прав, данных мне Конституцией. Когда кризис завершится, я обращусь к народу и дам ему полный отчет. А пока позвольте напомнить вам, что этому совещанию присвоена высшая категория секретности. Как я понимаю, у каждого из вас много работы. О результатах прошу докладывать руководителю моего аппарата.

Сенатора поддержал и Альфред Джинц:

— Мистер президент, я надеялся, что мне не придется этого говорить, но Конгресс настаивает на том, чтобы вы устранились от участия в переговорах с террористами. С этой самой минуты Палата представителей и Сенат сделают все возможное, чтобы предотвратить реализацию принятых вами решений на том основании, что личная трагедия лишила вас возможности трезво оценивать ситуацию.

Кеннеди повернулся к ним. Лицо превратилось в каменную маску, глаза — в кристаллы льда.

— Этим вы только причините вред и себе, и Америке. — И он покинул зал заседаний.

* * *

В зале заседаний стоял возбужденный гул голосов. Оддблад Грей уединился в углу с сенатором Ламбертино и конгрессменом Джинцем.

— Мы не можем этого допустить, — мрачно говорил конгрессмен. — Я думаю, аппарат президента совершил преступление, не убедив президента отказаться от заявленных им действий.

— Он убедил меня, что им движет отнюдь не чувство мести. Это самый эффективный способ решения проблемы. Меры, конечно, крайние, но такие и времена. Мы не можем оставаться в подвешенном состоянии. Это чревато катастрофой.