Чистые сердцем

Когда вошла старший констебль, стало тихо. Трубки были положены, а руки застыли над компьютерными клавиатурами. По штабу прошла волна напряжения. Пола сразу это почувствовала. «Я возьму слово», – тихо сказала она Саймону и прошла в дальний конец комнаты, где целая стена была занята делом Ангусов. В самом ее центре висело изображение, увеличенное вдвое относительно своего нормального размера. С постера на них смотрело лицо Дэвида Ангуса.

Пола Девениш не была высокой или особо физически развитой. Она носила аккуратный пучок каштановых волос, у нее были мягкие черты лица, и, несмотря на подтянутость, она была скорее полной, чем стройной. Но что-то было в ее наружности, что говорило об авторитете. У нее был тихий, невыразительный голос, но все его слушали, ее спокойная манера требовала безоговорочного уважения. А сейчас она встала перед белой доской, слегка в стороне от постера, и в комнате повисла тишина.

– С добрым утром всех присутствующих… Я хочу сказать, что полностью понимаю, какие мучительные чувства вы сейчас испытываете, насколько вы деморализованы… В этом я не могу вас винить. Это естественно. Полагаю, вы рассчитывали – как надеялись и все мы, – что в течение двадцати четырех часов, учитывая приоритетность дела, высококлассную команду и огромное количество дополнительных сил, брошенных на это расследование, Дэвид Ангус будет найден живым и невредимым. Теперь вы понимаете, как это далеко от истины, и как будто блуждаете в темноте. Это тоже можно понять. Но я категорически не хочу, чтобы хоть один из вас чувствовал, что вы не получаете полную поддержку – мою, Главного штаба, всех полицейских сил. Это дело получило невероятно широкую огласку в СМИ. Я знаю, что от этого давление на вас становится еще сильнее, но прошу постараться не обращать на это внимания и сфокусироваться только на деле. Пожалуйста, знайте, что вам готовы прикрыть спину. И во время очередного невыносимого дня изучения данных на компьютере или перебирания старых файлов вспомните: возможно, какая-то крошечная частичка информации, которую вы выудите в этот день, приведет именно к той зацепке, которая нам нужна. Может показаться, что люди снаружи, которые прочесывают канал и реки и ползают по канавам и кустам, проводят время более увлекательно, но это не так. Это чертовски утомительная и тяжелая работа. Она просто должна быть сделана, вот и все, как и здесь должна быть сделана вся работа по самому тщательному поиску. Я здесь, чтобы приободрить вас и сказать, что, если кто-то чувствует, что ему необходим перерыв или, может быть, даже день отгула, он может поговорить со старшим инспектором и взять этот день. Сбегите, займитесь чем-то другим, и тогда вы вернетесь сюда с новыми силами. Так слишком легко выдохнуться, тем более вас сразу же вызовут на место, если будут какие-то подвижки. Не сидите, пялясь в монитор часами напролет, – выйдите и пройдитесь, и вы не только почувствуете себя лучше, вы, возможно, увидите дело с другой точки зрения – и это, опять же, может привести к той самой зацепке. Хорошо, спасибо всем… Мы очень, очень высоко ценим то, что вы делаете. А теперь я просто похожу здесь и посмотрю на вашу работу поближе, с вашего позволения, – а вы сможете давать мне краткий отчет о том, чем вы заняты, если я окажусь рядом.

Она отошла и обратилась к Саймону:

– Тебе не нужно оставаться, лучше я немного затеряюсь. Я зайду к тебе перед уходом.

Он вышел. Старший констебль уже разговаривала с Натаном, изучая временные отметки на схеме дня пропажи, отображенной на белой доске. В комнате все возвращались к работе, и он заметил, что теперь его люди выглядели более сфокусированными; все сидели прямо, а не сползали со своих кресел, кто-то открыл окно, на телефонные звонки отвечали звонкими и четкими голосами. Констеблю удалось поднять их дух и воскресить энтузиазм всего парой слов. Это был тот самый щелчок по носу, в котором они так нуждались.

Он и сам почувствовал прилив свежих сил, когда вернулся в свой кабинет. Он достал лист бумаги, попросил, чтобы на него не переводили никаких звонков, кроме срочных, и начал изучать дело с самого начала, бегло начертив временную линию от того момента, когда Дэвид Ангус лег в свою кровать накануне похищения. На втором листе он параллельно делал заметки, записывая все, что приходило ему в голову. Он работал быстро и на всю мощь включил воображение, держа лицо мальчика у себя перед глазами, мысленно следуя за ним по пятам, а потом попытался увидеть это дело с чьей-то другой точки зрения… с точки зрения похитителя.

Прошло сорок минут перед тем, как Пола Девениш вернулась в его кабинет. К этому времени он целиком заполнил три листа бумаги мелкими заметками.

– Саймон, я должна возвращаться, но теперь я понимаю, что делает каждый из вас. Я впечатлена. Это эффективное и очень хорошо организованное расследование.

– Спасибо.