Что может быть лучше плохой погоды. Тайфуны с ласковыми именами

Дорого. Значительно дороже, чем сделка с Моранди. Но конец всегда оказывается дороже начала. И потом, если принять во внимание, что эта сумма – вожделенная мечта всей его жизни, сто тысяч не так уж много; в сущности, если что-то и заставляет меня задуматься, то не сумма, а его поспешное решение. Слишком уж быстро он перешел от решительного отказа к твердому согласию. Это не совсем в моем вкусе.

– Принимается. Я ведь обещал не торговаться. Но вы даже не спросили, что я хочу получить взамен.

– Вы как будто уже сказали.

– Лишь в общих чертах.

– Тогда объяснитесь.

– Благодарю. Но прежде всего позвольте вам дать совет: не прибегайте к тактике, к которой так легко прибегнуть человеку в подобной ситуации. «Сейчас я пообещаю этому типу золотые горы, тем самым спасу свою шкуру и положу в карман пятьдесят тысяч, завтра расскажу обо всем Эвансу, а там, гляди, и от него перепадет что-нибудь».

Единственное, что вы получите от Эванса, – это пулю в лоб, смею вас уверить.

– Не пугайте меня. Мне это хорошо известно.

– Тем лучше. Тогда вам, должно быть, известно и другое: если человек берется за выполнение задачи вроде моей, он не один. Попытаетесь устранить меня – сразу поставите себя под удар целой организации.

– И это мне известно, – отвечает с некоторой досадой голландец. – Вы из организации Гелена.

– Почему вы так думаете?

– Потому, что припоминаю, с каким подозрением отнеслись к вам в самом начале. Речь шла о каких-то наших сделках с немецкой фирмой. Вы от Гелена.

– От Гелена или от кого другого, это не имеет значения.

А пока разговор об услуге. Она предельно простая: вы мне дадите ключи от сейфа.

– Вы с ума сошли! – Тут ван Альтен неподдельно изумлен.

– Возможно. И все-таки вы ничего не теряете. Деньги, которые вы получите, печатались не в доме для умалишенных.

– Ключи-то не у меня.

– А где?

– Ключи хранятся в кабинете Эванса.

– Тогда вы мне их вынесете.

– Но послушайте, неужели вы действительно вообразили, что я могу выносить и вносить эти ключи, когда мне заблагорассудится?

– Ничего я не вообразил. Мне даже кое-что известно о заведенном порядке. Но сейчас я вас спрашиваю.

– Я остаюсь в архиве допоздна только в тех случаях, когда Эванс поручает мне экстренное дело…

– А именно?

Голландец молчит – вероятно, сочиняет ответ, и я кричу:

– Ван Альтен! Хватит играть в молчанку! Что за «экстренное дело»? Дешифрование?

Он кивает.

– Тогда почему же оно «экстренное»? У вас невпроворот таких дел, и притом каждый день.

– Отнюдь, – возражает он. – Я занимаюсь только спешными шифрограммами, интересующими лично

Эванса. Остальные так и пересылаются недешифрованными.

– Пересылаются куда?

– Об этом вы спросите у шефа. Я не в курсе.

– А ключи?

– Ключи я оставляю в кабинете Эванса, в секретном сейфе. Он обычно приоткрыт. Когда я кладу ключи и закрываю его, он автоматически запирается и, к вашему сведению, специальное устройство фиксирует время закрытия с точностью до минуты.

– Однако в данный момент эти ключи все же при вас.

– Да перестаньте вы со своими ключами! – с раздражением отвечает голландец. – Как вы не можете понять, что безопасность секретного архива, если он действительно секретный, зиждется не на одном-единственном элементе. Ключи только один из многих элементов.

– Это мне понятно, – говорю я. – Не учите меня. Кто дежурит внизу у входа?

– Во всяком случае, не портье.

– А кто?

– Кто-нибудь из людей Эванса.

– А наверху, в архиве?

– В архиве нет никого.

– Но там всегда горит свет.

– Свет горит, но нет никого. Свет горит из-за таких вот, как вы… чтоб не воображали, что помещение брошено на произвол…

– Как устроена сигнализация на этаже?

– Она общая для всего здания.

– И контролируется там, где сидит Дора Босх?

Голландец кивает утвердительно.

– А комбинация?

– Какая комбинация?

– Ван Альтен! – кричу я ему прямо в физиономию.

Он вздрагивает, отчасти от моего внезапного крика, отчасти направленного в лицо пистолета, и машинально роняет:

– Мотор.

– Врешь! – опять не выдерживаю я. – Все, что ты знаешь, известно и мне. И если я спрашиваю, то лишь для того, чтобы проверить тебя. Комбинацию образуют шесть букв и двенадцать интервалов.

– А вы меня тоже не учите, – сердито отвечает Ван

Альтен. – Комбинацию я знаю лучше вашего, по четыре раза в день ее набираю. Мотор берется во множественном числе с буквой «С» в конце.

– А интервалы?

– Три, два, один. Один, два, три. После каждой буквы.

– Хорошо. Мы это проверим вместе.

– Да вы спятили! Вы просто невменяемы! – теперь почти в отчаянии кричит голландец. – Ведь я же вам сказал, соваться туда немыслимо. Имеется единственная возможность: вы мне говорите, что конкретно вас интересует, я навожу необходимые справки и выношу нужные вам сведения.

– О нет! Так дело не пойдет. Вы знаете, что люди моей профессии ужасно недоверчивы. Документы, которые мне необходимы, я должен видеть собственными глазами, понимаете?

Ван Альтен что-то соображает. Надеюсь, не во вред мне.

– В таком случае есть еще одна возможность, и последняя, к тому же связанная с большим риском.

– Говорите какая. Посмотрим.

– Вы проникаете в секретную комнату, когда я буду там. На полчаса, не больше.