Что может быть лучше плохой погоды. Тайфуны с ласковыми именами

– Почему же! Напротив, я так же дорожу своей шкурой, как и вы.

– Раз уж мы об этом заговорили, должен вас предупредить: у вас единственный способ спасти свою шкуру –

это рассказать все, абсолютно все. Малейшая утайка или попытка что-то переиначить будет стоить вам жизни. Ван

Альтен, как вам известно, был наш человек, и все же от него не осталось и следа. Вы же не были нашим.

– Мне понятен ваш намек, – говорю я. – Но если я начну рассказывать все, что знаю, для этого потребуется уйма времени. Поэтому я начну с самого существенного, а уж тогда…

Эванс гасит в массивной хрустальной пепельнице сигарету, а я тем временем закуриваю новую.

– Мистер Эванс, если кому из нас и следует позаботиться о своем спасении, так это прежде всего вам.

Председатель мельком смотрит на меня своими пустыми глазами, но не говорит ничего. Невыразительный взгляд с едва уловимой искоркой снисходительного любопытства.

– Вы возглавляете Центр, который полностью раскрыт.

Попадут эти негативы в руки моих людей, нет ли – не так уж и важно. Важнее другое: о деятельности фирмы «Зодиак» отправлено столько донесений, что по линии шпионажа ей больше не работать.

Сидя в глубоком кресле, Эванс скрестил свои длинные ноги и смотрит на меня все тем же безразличным взглядом.

– Стоит ли вам объяснять, что провал «Зодиака» – это удар не только по Центру, но и по его шефу. Однако, – тут я сознательно понижаю голос, – удар этот сущий пустяк в сравнении с ударом, который вас ждет. Первый лишь дискредитирует вас, а второй уничтожит начисто.

– Любопытно… – бормочет председатель.

– Вы даже не представляете, до какой степени это любопытно. В течение последних лет вы как шеф «Зодиака»

заключили ряд крупных сделок в двух вариантах: один официальный, для отчета перед налоговыми властями и вашим начальством, и другой, неофициальный, по которому, в сущности, велись расчеты. Путем самой предварительной проверки установлено, что эта двойная бухгалтерия дала вам возможность положить в карман более десяти миллионов долларов…

– Неужели? – почти искренне удивляется Эванс.

– О нет, гораздо больше! Но я основываюсь только на тех документах, до которых нам в последнее время удалось докопаться.

– Какие же документы вы имеете в виду?

– Да хотя бы вот эти, – отвечаю я, вынимая из кармана и протягивая ему копии негативов, полученных от Фурмана-сына.

Председатель небрежно берет дубликаты негативов и, поднеся к свету люстры, рассматривает их.

– В самом деле, любопытно, – отвечает он, пряча пленку в карман.

– Совсем как в гангстерском фильме, – соглашаюсь я. –

Вы, конечно, не строите иллюзий, что то, что вы сунули себе в карман, – единственный отпечаток.

– Вероятно, – кивает Эванс. – Но какое это имеет значение? В торговле подобные явления, как вы знаете, дело обычное.

Он закуривает, пускает мне в лицо густую струю дыма и с интересом наблюдает, не закашляюсь ли я.

– Не знаю, как в торговле, однако торговля здесь ни при чем. «Зодиак» – разведывательный центр, подведомственный Разведывательному управлению, и бюджет «Зодиака» – это часть бюджета управления. Следовательно, вы присвоили крупную сумму казенных денег, настолько крупную, что, если бы ваша семья состояла сплошь из генералов и сенаторов, вам бы все равно не спасти свою шкуру.

– Это еще как сказать… – небрежно бормочет Эванс.

– Безусловно, – поправляю я его. – Притом вы до такой степени погрязли в коррупции, что в погоне за личными благами закрыли глаза на то, что в ваш центр проник вражеский агент.

– Вы имеете в виду себя?

– Нет. Я имею в виду ван Вермескеркена. Самые крупные барыши вы получаете от сделок с Федеративной

Республикой Германии, и это нетрудно объяснить, если принять во внимание, что коммерческим директором

«Зодиака» вы назначили ставленника Гелена…

– Спокойнее, – советует мне Эванс. – Без пафоса.

– И последнее, – говорю я, понижая голос. – Не надейтесь, что мои шефы ограничатся тем, что сообщат сведения о вашей деятельности вашим шефам. Эти сведения станут достоянием оппозиционной печати как Америки, так и

Западной Европы. Если вы не лишены воображения, то и без моей помощи сможете себе представить, какой разразится скандал.

– Хм, – мычит председатель, – вы начинаете меня стращать.

– Вовсе нет. Я пытаюсь разъяснить вам, что ваше положение ничуть не лучше моего.

– Весьма тронут, что вы поставили меня рядом с собой, – холодно замечает шеф.

– А домогаться того, чего достигли вы, не входит в мои намерения. И ваше материальное благополучие меня не прельщает. Что же касается дела, должен вам сказать, что у меня такой же чин, как и у вас, полковник Эванс, и мое начальство рассчитывает на меня не меньше, чем ваше на вас. Удар, о котором я говорю, будет таким стремительным, как выстрел заряженного пистолета, и только мое возвращение целым и невредимым способно предотвратить нажатие на спусковой крючок.

Потонувший в кресле председатель молчит, затем кончиками пальцев принимается потирать лоб, словно массируя собственные мысли, и тихо говорит:

– Предлагаемый вами обмен неравноценен: вы в моих руках, а не я в ваших.