Что таится за завесой

Мы уселись на землю, напряженно осматривая утес в поисках каких-либо признаков движения. Затем Кэлум, накрыв меня своим телом, прижал к земле всем весом и начал говорить. Его слова отзывались в той части меня, которая продолжала цепляться за надежду. Бран всегда был сильнее, проворнее меня, но даже у него не получилось бы благополучно спуститься, особенно после того, как его пронзили мечом. Под телом Кэлума я обмякла: желание сопротивляться испарилось, когда меня окутала реальность.

Мой брат ушел. Он больше никогда не будет раздражать меня своей чрезмерной заботой. Больше никогда не посмеется надо мной, как смеялся, когда ему казалось, будто я делаю глупости. Но он все равно любил меня.

Его больше никогда не будет среди живых.

Нижняя губа задрожала, и я покачала головой, глядя в темные глаза Кэлума, когда он прижался лбом к моему.

– Мне жаль, детка, – прошептал он, наблюдая, как я закрываю глаза.

Желание последовать за Браном навстречу смерти, как я ему обещала, захлестнуло меня. Но сейчас я дрожала от холода.

– Нужно тебя согреть.

Кэлум поднялся и потянул меня за собой. Он взял меня на руки и понес по уступу у подножия утеса, пиная почву на каждом шагу.

Зубы у меня застучали, когда я взглянула на серо-зеленую ткань своего платья, и я вздрогнула, поняв, что она полностью облепила меня. Кэлум же, не позволяя себе отвлечься на это, внимательно осматривал склон, пока не вздохнул с облегчением.

Он обнаружил пещеру, достаточно просторную, чтобы вместить нас обоих. Она располагалась довольно высоко, и мы спокойно могли сидеть там, не боясь прилива.

Пещера уставилась на меня своим темным чревом, когда я повернула голову, чтобы посмотреть на то, что видел Кэлум. Он быстро вошел внутрь, одновременно взглянув на вершину утеса, чтобы убедиться, что нас не заметили.

Как только мы прошли внутрь пещеры, так далеко, насколько это было возможно, Кэлум осторожно опустил меня на землю и снял с себя плащ. Набросил его мне на плечи и натянул капюшон, чтобы прикрыть мокрые волосы. Потом он, сам и не думая дрожать от холода, быстро собрал все дерево и мох, которые нашлись у входа в пещеру. Из кармана Кэлум вытащил кремень и бил по нему кинжалом, пока пещеру не осветили искры. Он очень быстро разжег костер и отступил в сторону, когда дерево вспыхнуло от огня, излучая тепло. Потом вернулся ко мне, уселся сзади и прижал меня к своей груди.

Я молча наблюдала, как языки пламени пляшут по грязным стенам пещеры, которая дала нам убежище. Затем мы легли. Я свернулась калачиком, и Кэлум обнял меня всем своим телом. Помимо онемения каждой своей клеточки и дыры в сердце, я ничего не чувствовала, но краешком сознания поняла, что так меня никто и никогда не обнимал.

Никогда раньше я не ложилась с мужчиной просто… полежать. В другое время, в другом мире, может, это и было бы здорово – совпасть с кем-то телами так идеально, чувствовать себя полноценной в объятиях другого человека. Но сквозило в этом что-то этакое, похожее на предательство всего, о чем предупреждал меня Бран.

Я плакала, наблюдая за танцем огня, пока глаза у меня не закрылись от ритмичных звуков дыхания Кэлума за спиной, сердце которого билось в унисон с моим.

14

До носа донесся запах горячей еды, вытащив меня из глубин сна, клубившегося вокруг безнадежной тьмой. Угроза быть пойманной фейри, потеря брата – все это погрузило меня в такой мрак, который и представить было сложно.

Я открыла глаза и увидела, что между мной и костром на корточках сидит Кэлум. В каждой руке он сжимал по палке, на конце каждой было насажено по рыбине, жарившейся на огне. Зевая, я прикрыла рот и поморщилась от металлического привкуса во рту – как жаль, что почистить зубы мне здесь вряд ли удастся.

Я подняла голову с руки, которая служила мне подушкой, и потянулась затекшим телом, проверяя, насколько сильно оно болит. Кэлум повернулся, почувствовав мое движение, бросил на меня беглый взгляд и снова повернулся к огню следить за рыбой.

– Завтрак будет готов через несколько минут, – громко произнес он, заглушая своим голосом урчание у меня в животе.

Я села и нахмурилась, хотя тело не болело. В нем чувствовалось напряжение, как напоминание обо всех моих травмах, полученных при попытке бегства от Дикой Охоты, но плечо больше не пульсировало от боли, а ребра не пытались вдавиться во внутренности. Платье все еще не высохло, и от этого по коже бродил характерный холодок, от которого, казалось, не может избавить даже огонь.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Кэлум, отходя от костра.

Он сел рядом со мной, коснувшись бедром моего бедра, и по телу распространилось чужое тепло.

– Холодно, а в остальном сойдет, – ответила я, уклоняясь от скрытого вопроса.

Мы оба знали, что физические травмы, полученные прошлой ночью, никогда не сравнятся с потерей брата, и шрамы от нее я буду носить до конца своей жизни, зная – именно я стала причиной его смерти.