Что такое искусство?

Муза — само творчество, творческое состояние, «вдохновенье». Скажи «муза» — всякий знает, что это искусство. А назовешь искусство Музой, лишний раз оценишь талантливость древнего народа, воплотившего в прекрасный, почти видимый образ самую способность человека к творчеству; к творчеству вообще, необязательно в искусстве. Наверное, поэтому в число знаменитых Девяти Муз[89] входили и науки. Правда, искусства составляли большинство, да и науки считались искусством, и деление их было иным (в древнем перечне прославленных богинь не встретишь ни скульптуры, ни живописи, ни графики). Сейчас суть не в этом. Сейчас для нас важнее чудесное слово «Муза» в его глубоком значении «искусство», «творчество», «вдохновенье»; в его способности к постоянному обновленью. Искусство в образе Музы становится каким-то удивительно живым ... словно и впрямь прекрасное мудрое существо появляется рядом с тобою, если ты приглядишься к своему окружению; Муза — Искусство может пройти рядом с тобою сквозь всю жизнь, если ты того очень сильно захочешь.

И коль скоро искусство — это Музы, а Музы — искусство, нам приоткрывается древний смысл слова «музей». «Храм Муз». Понятно и крылатое выражение «храм искусств», как называем мы консерваторию, театр, ибо там «обитают» Музы древнейшие ... Становится возможным назвать музеем всякое место, где живет искусство. Наши суровые, умные Музы (монументальная скульптура, монументальная живопись иль массовая графика) — живут в городе, в природе, в домах людей. Но если в городе много «Муз» (много искусства), он становится Городом-музеем. А если Музы пришли к тебе домой, у тебя тоже появляется домашний музей.

«Позвольте, — скажут нам, — «музей» — это учреждение, занимающееся собиранием, хранением, изучением и экспозицией[90] художественных произведений ... массовой работой со зрителем в форме экскурсий, лекций, кружков ...» и т. д. Именно так.

В. Борисов-Мусатов «Призраки» (фрагмент). Темпера Россия. XIX—XX вв.

И город (богатый искусством) в течение своей жизни собирает скульптуру на площадях, улицах; живопись на внутренних и внешних стенах зданий, равно как и на их окнах; город силами специальных организаций хранит изобразительное искусство и архитектуру; эти памятники изучают ученые, издают о них многочисленные книги, альбомы; архитекторы, строящие новые города, сохраняющие и перестраивающие старые, вместе с монументалистами продумывают вечную, неизменную экспозицию — показ городской пластики и живописи; наконец, разве не читают лекций в городских лекториях о родном искусстве? Разве не существует экскурсий в городах, богатых искусством, по его достопримечательным местам? А сколько мраморных бронзовых таблиц, тяжелыми винтами прикрепленных к стенам зданий, или поименований, высеченных на постаментах скульптур, поясняющих смысл памятника, его время, имя автора (не всегда), рассчитанных на тех внимательных зрителей, которые бродят по городу с экскурсиями и без них, на старожилов, на гостей, на современников и потомков!

М. Врубель«Венеция» (эскиз для панно). Акварель Россия. XIX в.

Велик контраст городского и домашнего музея. Дома он крохотный, а живет по тем же законам. Вот ты со своими близкими собираешь и хранишь гравюры, книги, эстампы, оригинальную графику, возможно, и подлинную живопись, и мелкую пластику; ты, наверно, изучаешь смысл собранного у тебя, во всяком случае, пришлось заглянуть в книги, чтобы узнать сведения об авторе, эпохе[91] ... И уж, конечно, в твоей комнате есть экспозиция хотя бы тех же эстампов. Возможно, музей твой обладает таким собранием, которое позволяет устраивать разные выставки, а значит, просветить твоих друзей экскурсией по вновь устроенной, сравнивая ее с прежней, поясняя смысл добавлений: что именно видишь ты драгоценного в своих «любимцах», драгоценного для ума и сердца.