Что такое искусство?

Декоративная скульптура живет в городе и самостоятельно, отдельно от архитектуры. Свободно. Но в отличие от монументов всегда «занята» каким-то определенным делом: «поддерживает» фонари, «растягивает» ограды, «несет дозор» на столбах ворот, «сторожит» парадные двери. А вот золотокрылые грифоны[115] с усердием «наводят» мост, одновременно освещая дорогу вечерним и ночным путникам*. Мост, конечно, устроен без участия забавных животных. Но, забрав в пасть железные прутья, они выражают идею растяжки моста, уточняют «действующие» и здесь силы, что совершенно очевидно, когда смотришь одновременно на всех четырех. * 195

В старых городах много этих чудесных существ, необычайно разнообразных, трогательных, смешных, устрашающих не всерьез и нередко поразительно красивых. Красота присутствует в любой скульптуре, хотя и проявляется по-разному: красота суровая, печальная, мужественная, величественная, торжественная. Но декоративная скульптура — сама Красота, коль скоро она скульптура «украшающая». И уж когда стоит такая на просторе, «совершенно ничего не делая», знай — для любования поставлена. Любоваться и надо, ибо смысл ее в красоте объема, в красоте материала. В красоте ради красоты*. * 206—207

О совершенных, прекрасно построенных объемах (чаще всего это изображение человеческого тела) — говорят как о пропорциональных, «найденных в пропорциях». «Пропорция»[116]

в переводе с латыни значит «соразмерность». В искусстве размеры, строение целого произведения определяются не только размерами частей-форм, его составляющих, но и тем, как именно размеры одних форм учитывают другие ... друг друга. В этой «оглядке» величин друг на друга есть соразмерность. Пластическое решение ноги красиво, если при определении длины и объема бедра учтены длина и объем голени; тело же красиво, если несомый торс[117] не велик и не мал (а значит не тяжел, не легок) для несущих ног. В содружестве величин и рождается красота целого, красота всей скульптуры, пропорциональной, соразмерной, красота сложно решенного объема.

Тело человека без одежды («обнаженная натура»*), запечатленное в скульптуре, — один из самых прекрасных и самых сложных объемов. Словно перетекает форма в форму: округлая голова — гибкая шея — подвижно обтекаемый торс — сильные плавные бедра — стройные хрупкие в щиколотках ноги. Юношеское тело — «архитектурное», девичье — «лебедино-гибкое». И все в теле тончайшим образом связано — сопряжено друг с другом; оно все отзывается на малейшее движение головы, плеча, руки, постановки ног ... Дивная пластика. Дивный пластический «инструмент» скульптора, творящий видимую музыку форм, пластическую Красоту. * 196—197

Чаще всего «красота ради красоты» встречается в парках, старинных и современных. Оно и понятно. Город — полон дел, здесь все трудятся, даже городская декоративная скульптура. А в парках — среди деревьев, цветников, водоемов, строгих аллей или петляющих тропинок люди слушают листву, траву, смотрят на плывущие облака, подставляют лицо солнечному теплу ... созерцают, думают, медленно идут.

В парках человек отдыхает, здесь он среди природы, в окружении ее красоты, ее форм, среди которых нет ни прямых углов, ни ромбов, ни кубов. И чтобы украсить собой этот мир (прекрасный сам по себе), пластика должна быть родственной ему — природоподобной, должна быть такой же гибкой, разнообразной, как ветви и кроны деревьев. Видно, поэтому в парках прижилась уже в глубокой древности именно гибкая пластика мраморной или бронзовой натуры; обнаженной иль задрапированной, однако не скрывающей удивительного строения человеческого тела — этого чудесного творения самой Природы*. * 201

Скульптура, конечно, выделяется в зелени, особенно мраморная, золотисто-бронзовая. Но лучшие произведения парковой скульптуры выделяются в природе естественно, не теряя с ней связи, будучи постоянно окутанными ее светоцветовой атмосферой. Тонко окрашивается мрамор цветными бликами листвы, тени, солнца; постоянно скачет зайчиками свет по светлой бронзе; а темная становится как бы продолжением густой зеленой тени лета; иль вдруг проявится весной, а то и поздней осенью задумчивым силуэтом, словно отделившимся от родственного ствола близкого дерева.

Парковая скульптура поразительно живая именно в световой, цветной среде природного пространства. Свет и цвет без конца меняют ее настроение*. И она грустит вместе с деревьями в пасмурные дни, «заливается слезами» в дождь, ослепительно радуется на солнце, пребывает в золотистой дреме осенью. Эта тонкая связь с природой через форму, светоцвет и мотив самого человека справедливо заставляет впечатлительных людей видеть в скульптурах сказочных хозяев парка — нимф, дриад, фей[118]. И особенно в парках старинных, и особенно вблизи воды. * 202—203