Скульптура и Вода — зрелище прекрасное, ибо прекрасны статуи, смотрящиеся в зеркало вод. Но как оживают они, если их собственное бронзово остановленное движение продолжается в движении действительном, движении воды. Скульптура не любит изображать воду, вода — «не скульптурна»; а если все-таки изображает, то чаще аллегорией. Однако ни один другой вид искусства не соединяется с водой настоящей столь охотно, легко и разнообразно, как именно скульптура. Этот союз и создал искусство фонтана.
Управляя водой, можно заставить ее изливаться разной формой, разным рисунком — шумящей водяной колонной, звенящим хрустальным прутиком, стеклянным горбом, редкими алмазами; и снизу вверх и сверху вниз, и ручейком и потоком. И если скульптура «обрамляет смыслом» именно так льющуюся воду — оживает изображение (словно живость воды передается бронзе), чудом становится само появление воды. Да-да!
Скульптура грустит около воды, забавляется с водою, носит воду, льет воду, живет в воде. Иль, объединяясь в ансамбли, создает водяную симфонию, празднично сверкающее зрелище, овеянное особой влажной свежестью, как это всегда бывает вблизи больших масс воды. Таков знаменитый Петергоф*, его фонтаны, его каскады, неумолчно разговаривающие на разные голоса. * 198—199
Парки бывают разные — и природные и архитектурно подобные. В последних декоративная скульптура попадает во власть организованного природного пространства, превращающего парк в зеленый город. Здесь высокие деревья подобны высоким домам, а спланированные аллеи — точно улицы, на которых каждая статуя иль чаша бьющего фонтана занимают точно указанное им место.
Как видишь, скульптура действительно любит открытый простор и умеет в нем жить, подчиняясь архитектурным порядкам и законам или сливаясь с разнообразием свободного природного окружения*. И, конечно, невозможно рассматривать ни монументальную, ни декоративную скульптуру вне ее окружения ... Это все равно что рассматривать птицу в клетке, думая, что увидел ее истинную свободную жизнь. * 204—205, 206—207
И наконец, следует еще помнить, что каждая скульптура объединяет в себе те качества художественного образа, о которых мы говорили выше, знакомясь поочередно с разными произведениями. Значит смысл и особенности красоты скульптуры открываются и в тектонике, и в пропорциях, и в обдуманной художником смене силуэтов при обходе произведения, и в точности выражения (перевоплощения) идеи, и в движении как пластическом отпечатке смысла и красоты ... Трудно? Ничего не поделаешь! Искусство скульптуры — нелегкое и для художника и для зрителя.
Слева — «Камеронова галерея» (XVIII в.) в Царском Селе; ныне г. Пушкин, пригород Ленинграда. Названа по имени создавшего ее архитектора Чарльза Камерона. Справа — бронзовый бюст Ганнибала, великого полководца древнего Карфагена. Бюст установлен в начале длинного ряда скульптур галереи и находится под открытым небом (стр. 151).
Памятник — тоже «житель города», но бессмертный в отличие от нас, живых людей. В музее скульптуру называют именем художника, а городской памятник горожане чаще зовут именем самого изображенного. Так что если поселились в свое время в Петербурге «Петр», «Кутузов», «Крылов»; а в Париже — «Ленотр», «Ронсар», «Жанна д'Арк» — так и живут по сей день, включившись в жизнь города бронзовым иль каменным обликом. Ставят памятники не только великим людям Отечества. Ставят и тем, кто никогда не жил, не говорил на языке почитающей их страны. Такие памятники воспринимаются более отвлеченно. Символично. А подлинными «жителями города» становятся герои, порожденные этой землей, этим народом. Вот почему русский фельдмаршал, князь Кутузов-Смоленский в бронзовом облике своем особенно значителен на русской земле. Он возвысился на гранитном постаменте перед Казанским собором (слева) уже во времена Петербурга XIX века (скульптор Б. Орловский). Вот почему светлая дева Франции Жанна д'Арк (справа) значительна именно у себя на родине, хотя родом она из Орлеана, а не из Парижа, где установлен ей памятник в XIX веке (скульптор А. Фальгиер). Связь отечественного героя с родной землей как бы порождает еще один смысл, смысл связи, который особенно дорог живым современникам. И тем, кто живет здесь, и тем, кто приезжает сюда, кого встречают памятники как истинные хозяева города, страны, ибо они-то и являют собою бессмертие истории, бессмертие народа.