Чудеса за третьей дверью (СИ)

— Армиллярная сфера, — пояснил гоблин.

— Что-что?

— Армиллярная сфера. Астрономы вычисляли с их помощью движение Солнца, Луны и звёзд. В общем, всего, что только светится в небе. Как-то перед Революцией в руинах последней башни замка поселился один учёный чудак. Каждую ночь он взбирался на верхнюю площадку со своим телескопом, а днём устраивался в бывшей караулке внизу, вёл записи и что-то высчитывал. У него была такая же сфера, только поменьше.

— Вы были с ним знакомы? — с интересом спросил Степан.

Месье Дуфф помолчал, потом как-то неопределённо дёрнул головой и тихо сказал:

— С ним были знакомы все фейри в округе. Даже лесные звери и птицы не боялись его. Он крошил на ладонь булку, и воробьи слетались, будто чувствовали, что от этого человека не может быть вреда. Вы знаете, я терпеть не могу высоту. Так вот однажды он отправился со мной и моими братьями на пустоши — только для того, чтобы не мешали деревья. Чтобы мне тоже можно было поглядеть в телескоп на звёзды.

— Что с ним стало потом? — Степан внимательно смотрел на гоблина. Тот пожал плечами:

— Не знаю. Лето закончилось, он уехал. Собирался вернуться на следующий год, но началась Революция. Много думать стало очень вредно, — добавил гоблин с горькой иронией. — Мне хочется надеяться, что он покинул Францию. Больно оставлять родину, но всё-таки не так больно, как голову на гильотине.

— Я помню. Вы не жалуете ту эпоху.

— Не жалую. Но вовсе не потому, что потерял почти всю свою семью. Я не боюсь драки и не избегаю её, — месье Дуфф говорил медленно, отчеканивая каждое слово. — Просто я предпочитаю созидание. Знаете, из всех наших королей мне больше всего по душе старый добрый Анри. Да, он был повеса, пьяница и задира. Да, при нём сражались и умирали ничуть не меньше, чем до или после. Но Анри в конце концов добился мира для своего народа, и выполнил обещание: по воскресеньям у каждого крестьянина в котле была курица. При нём тихо и незаметно начался Великий век — это ведь ваше, человеческое название. И до сих пор наваррец остаётся добрым королём Анри. А как закончился Великий век? При его внуке. Которого вы назвали «Солнце», и который принёс только непомерные амбиции и бесконечно растущие налоги. Который разогнал гугенотов, передрался с соседями и в итоге не смог сберечь даже то, что создал дед. Нет уж. Пусть лучше в котелке будет курица, и пусть не бьют в набат.

— Вы так говорите об этом… Для вас это не просто история, а почти собственными глазами виденное «вчера». Наверное, я в таком свете должен казаться чужаком, — задумчиво проговорил Степан. Он всё ещё держал в руках альбом со старыми фотографиями и машинально перелистывал его.

Кот протестующее мяукнул. Гоблин расхохотался:

— Месье Кузьмин! Фейри видели на этих землях людей со всех концов света. Сначала они делали свои орудия из камня, потом из бронзы, а после из железа. Они сражались друг с другом и с нами, это верно. Но ещё они распахивали землю и строили дома, пели песни и растили детей, пекли хлеб и рассказывали сказки. Вы странные существа. Для вас два-три сменившихся на одном месте поколения априори превращают человека в коренного жителя. Хотя вообще-то таким его делают только труд и душа, вложенные в полюбившийся уголок этого мира.

* * *

Дождь не прекратился и после обеда. Они как раз заканчивали с едой, когда позвонил Жан-Пьер, и с тысячей извинений предупредил, что если завтра погода не наладится, придётся перенести работы. Степан, выскочивший за очередной порцией дров, уныло оглядел одинаково серый, со всех сторон затянутый плотными тучами, небосвод. Не было похоже, чтобы к утру что-то могло поменяться.

Возле секретера теперь стоял пакет с хламом, не подходящим для сжигания в камине — в основном это были старые шариковые ручки, поломанные пластиковые линейки и тому подобные канцелярские мелочи, уже ни на что не годные. Рядом располагались доверху забитая бумагами мусорная корзина и три картонные коробки, в которые Степан сложил то, что можно было продать. Вместе со старыми открытками туда отправились все чистые блокноты, ежедневники и альбомы; несколько десятков монеток и карманных календариков разных лет; и не меньше шести-семи сотен пивных кроненпробок. Они попадались ему практически в каждом отделении, а один маленький ящичек был и вовсе забит ими доверху («если всё это выпил один человек, у него явно были проблемы с алкоголем»). Альбом со старыми фотографиями Степан бережно положил обратно в одно из верхних отделений секретера.

— Едва ли за это много дадут, — прокомментировал Дуфф.

— Я не против и того, чтобы отдать всё бесплатно. Просто жаль выкидывать вещи, которые кому-то, возможно, пригодятся, — отозвался Степан. Теперь он расхаживал перед книжными шкафами, прикидывая, как привести в порядок библиотеку.

— Тут явно не помешала бы стремянка, — задумчиво пробормотал он, рассматривая ряды книг под самым потолком.