Чудовище

— А надо было догадаться. Как-нибудь… Не знаю… — Его лицо на мгновение искажается. — Ладно. Поможешь. Но будешь делать то, что я скажу. Это — мое дело.

— Спасибо. — От облегчения хочется улыбнуться, уголки губ приподнимаются, но я сдерживаюсь. А то как бы он снова не разозлился. — А что ты будешь делать с Дэрреллом? Бросишь его подыхать?

Идея мне нравится, но Рен качает головой:

— Нет пока. Мне надо знать, кому он продает девочек и где они сейчас. Или ты что-то знаешь?

Он смотрит на меня с сомнением. Он мне больше никогда не поверит. Я бы на его месте тоже не поверила.

— Я знаю только, что мой о… — Нет, не то слово. Барнабас его не заслуживает, а для Оливера оно будет оскорблением. — Что Барнабас говорил о Белладоме. А он мог и солгать.

Рен поднял с земли листок и рвет на мелкие кусочки. Мне кажется, будто он рвет мое сердце.

— Для начала сгодится. Что он тебе говорил?

— Он говорил, что Белладома находится в горах, — я показываю на пурпурные гребни вдали, — что там девочек окружат любовью и заботой. Он говорил, что в этом городе много садов и фонтанов и жизнь у девочек будет легкой и приятной, но что-то я в этом сомневаюсь.

— Правильно сомневаешься, — говорит Рен. — Ну, по крайней мере, мы знаем, в какую сторону идти. И Дэррелл тоже явно направлялся в Белладому.

Я веселею. Это первая хорошая весть с момента появления Рена.

— Когда он придет в себя, поможешь мне вытрясти из него все насчет того, где искать девочек.

Я хмурюсь:

— Как? Думаешь, мне он расскажет скорее, чем тебе?

Рен издает горький смешок.

— Барнабас тебе не слишком много объяснял, да? Дэррелла придется пытать. Вот. У тебя когти, хвост — ты же для этого создана.

— Пытать? — Я так и эдак поворачиваю слово у себя в голове. Причинять боль. — Ты хочешь, чтобы я делала ему больно, пока он нам все не расскажет?

Рен не отвечает. Незачем.

Я столько раз причиняла людям боль. И что же — снова?

Дэррелл убил бы меня без раздумий, если бы это было ему выгодно. Просто живой я стоила дороже.

Если его мучения помогут мне вернуть сестру и расположение Рена — что ж, я на это пойду. Я пойду на что угодно.

К тому моменту, как Дэррелл приходит в себя, мы успеваем подготовиться. Он орет и клянет нас добрых пять минут кряду, но в конце концов выдыхается и может нас выслушать. Правда, его метания едва не опрокидывают повозку.

Рен грохочет по прутьям клетки, и Дэррелл прекращает истерику.

— Ты кто такой, парень? — спрашивает он с мерзопакостной ухмылкой. — Втрескался в монстриху, что ли?

Мне становится жарко. Рен от его слов хмурится, и тут уж щеки у меня просто пылают.

— Я хочу знать, куда ты увозил девочек.

Дэррелл хихикает:

— Ну вот сейчас я все возьму и расскажу, ага, как же. А что я с этого буду иметь? — Он протягивает ладонь и потирает пальцы.

Рен бьет по прутьям клетки рукоятью меча.

— Ты не в том положении, чтобы торговаться. Забыл, что сидишь в клетке? Будешь молчать — заморим голодом.

— Ну да, ну да. Только ведь по этой дороге много кто ездит. Да и мои приятели-торговцы того и гляди появятся.

Рен бледнеет. Мы не можем ждать, пока Дэррелл проголодается и все расскажет. И по доброте душевной он нам тоже вряд ли станет помогать.

Значит, остается только одно.

Я делаю шаг вперед и берусь пальцами с выпущенными когтями за прутья клетки. Дэррелл отступает назад. Ага, все-таки он меня боится.

— Ты расскажешь нам, куда увез девочек. Всех до одной.

— Еще чего!

Он забивается в дальний угол клетки, но мой хвост достает его и там — проскальзывает меж прутьев и оборачивается вокруг груди и шеи. Дэррелл задыхается и брыкается, но я надавливаю посильнее. Яд мой на него не действует, но уж задушить-то я этого мерзавца сумею.

Я тащу его к себе и прижимаю лицом к прутьям, так близко, что чувствую у него изо рта запах кролика, которого Дэррелл ел на обед.

— Ты нам расскажешь, куда увозил девочек. А нет — так вскрою тебе череп. — Я постукиваю ему по лбу, на коже выступает капля крови и катится по лицу. — Или выжму из тебя все, что мне нужно. — Я чуть сжимаю хвост, и Дэррелл цепляется за него скрюченными пальцами. — Выбирай.

— Ничего ты мне не сделаешь, — хрипит он.

Он мне не верит. Противно, но ничего не поделаешь — это ради Рена. И ради меня самой. Я давлю сильнее. Еще сильнее. Он давится. Хрипит. Лицо приобретает синеватый оттенок. Я отвожу взгляд, но хвост сжимаю по-прежнему.

В конце концов Дэррелл через силу кивает, и я его отпускаю. Он долго кашляет и лежит плашмя на полу клетки, хватая ртом воздух. Рену, наверное, противно видеть, какая я жестокая. Но он был прав. Без этого не обойтись. Если мы не остановим Барнабаса и Дэррелла, очень скоро очередное наивное создание колдуна вновь примется таскать из города девочек.

Я этого не допущу.

— Я отвозил их к королю Энселю Белладомскому. — Дэррелл сплевывает кровь. Уж не повредила ли я ему ребра? Так ему и надо.

Рен бледнеет.

— Зачем ему девочки?

На лице Дэррелла странная гримаса — будто он хочет улыбнуться, но улыбаться больно.

— А ты как думаешь? Не слыхал, о чем болтают?