Чума, или ООИ в городе

– Коссель Сергей Иосифович, – представляется Коссель. – Объясните мне, ради бога, что здесь происходит?

Сикорский, выдержав паузу, говорит:

– Вчера, коллега, ночью нам был доставлен больной с диагнозом двусторонняя пневмония. Это был ваш больной, с вашего участка – из гостиницы «Москва».

– Помню. Майер, – подтвердил Коссель.

– Час тому назад он скончался от легочной чумы.

– От легочной чумы? – переспросил Коссель. – Значит, это…

– Да. На той стадии болезни, когда вы его смотрели, легочная чума дает картину пневмонии…

– Инкубационный период, как вы знаете, очень короткий. Однако часто первые признаки заболевания проявляются уже через сутки. Лихорадка, озноб, в некоторых случаях тошнота…

– Если я правильно вас понял, я в карантине? – спокойно спросил Коссель.

– Да. – просто ответил Сикорский. – И скажите, что я могу для вас сделать?

– Разрешите мне позвонить отсюда жене, – попросил Коссель.

– Пожалуйста. Но, прошу вас, подумайте, сначала хорошенько, что вы ей скажете. Как вы понимаете, слово «чума» не может быть произнесено.

Коссель кивнул и набрал номер.

– Дина! Извини, Диночка, я не смог позвонить тебе раньше. Меня срочно вызвали на сборы. Нет, я не мог, Дина. Не мог. Что за глупости! Что за глупости! Не плачь, я тебя прошу! Да вернусь я! Вернусь! Дина!

…Покрытое простыней тело Майера на кушетке. Сорин передвинул мебель так, что сидит спиной к кушетке. Он пишет.

«Дорогой товарищ Сталин! Когда это письмо дойдет до вас, меня уже не будет в живых – я умру от чумы, как умер только что врач из Саратова, которого я изолировал и за которым ухаживал до часа его смерти. Я надеюсь, что эпидемия будет остановлена, и, если это произойдет, буду считать, что положил свою жизнь за советский народ. Мое положение смертника дает мне право, как мне кажется, обратиться к вам с личной просьбой. В июле 1937-го года был арестован мой старший брат Сорин Семен Матвеевич, начальник строительства шахты в Тульском угольном бассейне. Вся жизнь моего брата, его безукоризненное революционное прошлое таковы, что исключают те обвинения, которые были представлены ему при аресте. Прошу вас лично разобраться в деле моего брата».

…Гольдин, потирая руки, входит в столовую. Стол накрыт на один прибор.

– Настя! Что, Софья Исаковна звонила?

– Звонила. Не придет обедать. Конференция, – лаконично ответила Настя.

– Понятно. Как всегда, – Гольдин сел на стул с высокой спинкой, не касаясь ее, и развернул салфетку. Настя налила из супницы тарелку супа и вышла. Гольдин поднес ложку ко рту – раздался телефонный звонок.

– Настя! Подойдите, пожалуйста! – попросил Гольдин.

Входит Настя:

– Звонит секретарь министра здравоохранения. Вас срочно вызывают к министру. Выслали машину.

Гольдин отложил ложку в сторону.

– За что, Настя, я люблю своих пациентов, в отличие от начальников, потому что они никогда не отрывают меня от обеда и всегда готовы немного подождать.

Соколиная гора. Инфекционная больница. Врач осматривает парикмахера.

Парикмахер:

– Я же говорю вам, я совершенно здоров! Что вы от меня хотите?

…Гольдин на приеме у министра.

Министр:

– Необходимо сделать вскрытие, – закончил свою речь министр.

Гольдин:

– Я полагаю, уже два.

Министр поднял брови.

Гольдин:

– Но я ставлю свое условие

Министр (раздраженно)

– Я слушаю вас.

Гольдин:

– Вы уверены, Яков Степанович, в моей профессиональной компетентности?

Министр замахал руками:

– О чем вы говорите, Илья Михайлович?

– Тогда я провожу вскрытия, соблюдая все меры предосторожности, – в противочумном костюме, маске, по всем правилам, – вы же, со своей стороны, даете мне гарантию, что я не буду засажен в карантин. Это мое категорическое условие.

– Хорошо, Илья Михайлович. Я даю вам полную гарантию, – кивает министр.

…Анечка с чемоданчиком пытается войти в гостиницу «Москва». Выход загораживает солдат в полушубке. Он вместо швейцара.

– Мест нет, девушка, мест нет, – добродушно говорит он Ане.

– Да у меня муж здесь живет, мы договорились здесь встретиться, – потянулась было Аня к двери, но улыбчивый парень неожиданно твердо отодвинул ее.

– Туда нельзя, – отказался ее впустить.

– Да как же я его найду, где мне его искать, подумайте! – настойчиво и убежденно говорила Аня. – Я же из другого города.

– Ну, постойте здесь, – сказал человек в форме, – как фамилия его, вашего мужа?

– Майер, Рудольф Иванович, – улыбается благодарно Анечка.

Солдат уходит, заперев изнутри дверь.

…Анечка в помещении полуподвального этажа гостиницы «Москва». С ней разговаривают двое – и не особо вежливо.

– Нет, девушка, здесь не вы спрашиваете, а мы, – усатый крутил ее паспорт и, постукивая пальцем по столу, нравоучительно говорил:

– Ну вот, а сказали – жена.

Аня растеряна:

– Ну, вообще-то, я не жена. Я подруга…

– Значит так, когда вы в последний раз видели этого вашего друга Майера, а?

– Когда? Четыре дня назад, в Саратове, – уверенно говорит Анечка.

Мужчины переглядываются. Усатый постучал пальцами по столу и сказал Анечке доверительно:

– Знаете что, девушка, посидите в соседней комнате, мы вам сообщим всю информацию через некоторое время.

– Что с ним? – встревоженно дергается Анечка.