Чушь собачья, или Мир на поводке

Вышел Вилли, и началось. Он не спрашивал женщин, чтобы те подали голос. Вилли сам на кого угодно гавкнет. Медсестра, продавщица, мама, теща, домработница – все архетипы у Вилли звучали голосом пьяной орловской выпускницы техникума, у которой парня сегодня забрали в армию.

Я слушал и наслаждался. Все-таки хорошо, когда ты просто ведущий и над тобой смеются уже оттого, что ты собака. Не надо говорить глупостей. Они сами льются, как при первом свидании вслепую, где от вас ожидали увидеть настоящего мачо, а вы уже подготовились к разочарованию. Но на удивление она оказалась хорошенькой и с чувством юмора.

Но так же не бывает. Так же, как нигде в мире нету собак-ведущих, которых случайно бьет током от микрофона на сцене, и этому говорящему комку шерсти (мне) приходится вести весь вечер.

Вилли ушел со сцены. Заиграли «Белые розы». Кто-то в зале говорит, что сейчас уйдет, если это будет продолжаться. Фух, повезло, это был РЕМИКС на «Белые розы». Не так страшно.

– Юстас, вам не кажется, что господин Вилли смог бы спеть «Белые розы» так же, как в оригинале? – Максим приходит сюда только из уважения к Кейт. Опять пытается к ней вернуться. Осколки их отношений уже давно нуждаются в переплавке, а не склейке.

– Так же скрипуче? Для моих ушей в таком случае потребуется смазка.

Сегодня у нас особенные гости. Люди в костюмах в сетку решили проверить, не затеяли ли мы здесь шабаш ведьм, или гей-парад, или сектантскую сходку, будто если бы и правда решили все это затеять, это было бы противозаконно.

Вот двое сидят и даже покачиваются в такт Юре Шатунову. А потом встают, уводят какого-то мужчину, и я слышу обрывки:

– Да нет, это не я пустил крокодилов в Белый дом! Это был не я! Я вообще к зоопарку отношения не имею! Вы – звери!

Да, у этого парня проблемы. Проблемы бывают у всех, кто не умеет хорошенько врать, особенно перед незнакомыми, которые выглядят смешно и над которыми ни в коем случае нельзя смеяться.

А как не смеяться, если в абсурде мира не меньше, чем в мире – абсурда?

Бактерия

После таких снов просыпаешься в холодном поту:

– Клайд, мне кажется. Я сломала ногу.

– Но милая, ты же бактерия, у тебя нет ног.

– Клайд! Ты всегда не давал мне помечтать.

А черт его знает, может, бактерии правда умеют разговаривать? Это эволюция – от прямых ощущений начинать описывать эти ощущения, или как иначе жила бы литература, а кино бы продуцировало эмоции?

Этот сон про бактерий. Бактерии. Они не давали мне покоя. Я иду на встречу с Максимом. Сегодня на вечер у нас пиво.

– О, Максим. Штаны не жмут?

– Не жмут, спасибо. Они чуть шире, чем обычно.

– Понятно.

Я стоял перед ним голый, и это его совсем не смущало. Когда он попытался меня погладить, я отпрянул и дал ему знать, что это слишком большой интим для меня.

– Максим, как ты думаешь, а бактерии могут разговаривать?

– Ну, Вова и Зефирыч же умеют. А они у нас почти одноклеточные.

Да, пожалуй. Об этом я не подумал.

– Но у бактерий же нету ног?

– Есть жгутики. Они ими пытаются дотронуться до всего, до чего можно.

– То есть бактерии скорее женщины, чем мужчины? Трогают все, что лежит и не лежит на месте, а потом это все невозможно найти.

– Никогда с таким не сталкивался. А с чего ты вдруг спросил?

– Неважно.

Предвыборная кампания. Новый баннер с Вовой, где он обещает всем бесплатную горячую воду. То, что он в два раза поднимет тариф на холодную – нигде не сказано. Да и зачем. Ведь когда вы влюбляетесь, вы же не сразу знаете, что потом придется тратить на любовь деньги и время. Первоначальный посыл окупает остальные затраты, если это любовь.

Но политика – это не любовь. Это сборище бактерий, которые ломают ноги и требуют к ним за это внимания. НО У БАКТЕРИЙ НЕТ НОГ!

А у политиков нет совести. А если есть – то это уже человек, а не политик, а люди там долго не остаются.

Но я не ругаю их. У собаки тоже нет совести. Одни инстинкты и желание пометить все, что меня окружает.

Вот даже литературу пытаюсь пометить.

Мой личный учитель

Все пытаюсь привыкнуть к машине, которую мне сделал Механик. Она позволяет мне, собаке, нормально водить и даже видеть, что творится на дороге. Я перестал быть псом-камикадзе за рулем, который ищет свою судьбу на каждом фонарном столбе.

С работы я решил подвезти Юлю. Она сегодня неважно себя чувствовала, позвонила мне, и я прибежал. Ее поводок растягивался на всю Москву, и я очень хорошо чувствовал, когда она цепляла меня за него.

– Юстас, эти дети – сумасшедшие.

– Что такое?