Чужая кровь

— Ты сначала определись, что ты хочешь: европейский наряд или цыганский?

Кармелита рассмеялась:

— Так вот же я и думаю уже целый час. То решаю, то сомневаюсь, а решиться ни на что не могу. А что, если… Знаешь, что я сделаю… Вот это вот платье надену.

— Ничего. Неплохо.

— "Неплохо"! А должно быть — восхитительно! Смотри внимательно.

Откуда-то из самого дальнего закутка шкафа Кармелита достала цыганскую шаль, накинула ее на себя.

— И вот последний штрих. Как тебе?!

— Мне нравится… По-моему, как ты и хотела — восхитительно!

— Вот то-то же.

Внизу раздался какой-то шум.

— Все, Максим пришел. Земфирочка, иди к нему, встречай, а я к вам чуть позже спущусь.

Земфира открыла дверь. На пороге действительно стоял Максим в нарядном костюме и с букетом цветов.

— Здравствуйте, Земфира…

— Добрый день.

— А где Кармелита?

— У себя… Хозяйничает. С самого утра. Такая умница…

— А ее можно как-то увидеть? — Максим с ужасом понял, что говорит с трудом, вымученные фразы идут вкривь и вкось. — Вы хотя бы не могли б ее позвать?

— Я позову, — одобрительно улыбнулась Земфира. Но звать Кармелиту не пришлось. Она сама вышла из комнаты и стала неторопливо спускаться по лестнице.

— А вот и я!

Ей-Богу, это было как сошествие Олимпийской богини со своей священной горы. Наконец девушка царственно спустилась с последней ступеньки и остановилась перед Максом, церемонно поздоровалась:

— Здравствуйте.

— Здрасьте. Вот это вам. — Максим протянул ей цветы.

— Спасибо большое…

— Да чтобы…

Земфира с доброй улыбкой наблюдала за этой уморительной картиной.

— Ну что вы, ребята, тут застыли, в комнату проходите…

— Скажите, а я могу с господином Зарецким переговорить?

— Можете. Только он занят сейчас, а как освободится, я ему скажу, что вы пришли.

— Ну, замечательно.

— Проходите, проходите…

— Пойдем.

Кармелита взяла Максима за руку и, как маленького мальчика, повела его в гостиную.

* * *

Снова, в который уж раз заговорили Люцита и Рыч все о том же…

— Самое главное, что мы теперь вместе… Люцита, девочка моя, я обязательно что-нибудь придумаю.

— Что же тут можно придумать? Такое ощущение, что мы не заслужили счастья! Слишком много зла вок руг нас!

— Мудрецы говорят: хочешь изменить мир — измени себя!

— Думаешь, это и про нас тоже?

— Конечно, мы можем все исправить… Прежние грехи отмолить, а новые — не совершать.

— Думаешь, еще не поздно?

— Конечно, нет. Я увезу тебя отсюда… Мы уедем вместе. Вот увидишь, все еще будет хорошо! Я сделай тебя счастливой!

— Как ты сможешь увезти меня с собой, если Удав знает, что я стреляла в Миро…

Рыч тяжело вздохнул.

— Ничего… Я с тобой, а, значит, он тебя не тронет. Только вот…

Придется… Другого выхода нет… Я последний раз сделаю то, что он хочет, и тогда…

— Что тогда?

— У меня будут деньги. А еще его обещание не трогать тебя. Да и меня оставить в покое.

— Ты думаешь, он сдержит свое слово? Или только пообещает? Это же Удав!

Ты не боишься, что он будет шантажировать нас снова и снова?

— Вот именно поэтому при первой же возможности нам надо бы уйти из табора и вдвоем уехать из города.

Люцита прижалась к Рычу.

— Но я не могу уйти из табора без разрешения Миро!

— Почему?!

— Таков закон: теперь он — главный в таборе, и только он может отпустить меня!

— Что нам закон? Мы — вольные. Сами себе хозяева!

— Молчи! — перебила Люцита, приложив свой палец к его губам. — И у Миро нужно спросить разрешения. И с матерью нужно попрощаться. Если мы хотим начать новую жизнь, то должны делать все по закону. Мы и так столько с тобой набедокурили… Хватит. Теперь я хочу жить по-новому. Правильно!

* * *

Выпроводив Форса, Баро принял нового гостя, куда приятнее прежнего.

— Максим! Рад тебя видеть! Да ты с цветами! Интересно, зачем пришел?

— Папа, он пришел, чтобы… — начала было Кармелита, но Максим ее остановил.

— Ну подожди, не подсказывай, я должен сам…

— Что, Максим, волнуешься? — спросил, хитро улыбнувшись, Баро.

— Есть немного…Чуть-чуть…

— Ну ничего! Ничего! Это пройдет. Ты главное — начни.

Максим собрался с духом и начал:

— Вы меня простите, ну, я там ваших традиций цыганских не знаю… То есть, может, где-то… Чуть-чуть знаю. Сейчас, сейчас скажу. Я от всей руки… — и поняв, что ляпнул не то, стушевался.

А все рассмеялись.

— Я прошу руки вашей дочери, — наконец-то героически выговорил Максим.

— Ну что, дочка, ты согласна выйти замуж за него? Кармелита быстренько, пока отец не передумал и настроение у него не ухудшилось, встала рядом с Максимом.

— Па! Ты меня еще спрашиваешь?

— Спрашиваю. Потому что так положено. Ты согласна выйти замуж за Максима?

Кармелита и Максим переглянулись.

— Согласна.

— Ну что ж… Значит, так тому и быть!

Дочка бросилась на шею Баро, зацеловала его. И закричала, как в школьные годы чудесные:

— Ура!

— Максим, береги ее! — строго сказал Баро.

— Да уж я… уж. Нуда!

— Вот-вот, береги меня!

— Сберегу! — сказал Максим, тоже очень серьезно и строго.

Баро повернулся к Кармелите:

— А теперь, доченька, иди, пожалуйста, к Земфи-ре. Мне нужно поговорить с Максимом по-мужски.

С нежданно вспыхнувшей тревогой Кармелита посмотрела на отца. Но тот успокоил ее доброй улыбкой: