Чужаки

— Я говорил со своими товарищами. Мы не будем работать на своих врагов, они держат нас в плену. Мы хотим поддерживать рабочих. Нас плохо кормят, если можете, помогите. В долгу не останемся.

На следующий день к лагерю потянулись десятки женщин, стариков, ребятишек. Они несли хлеб, картошку, махорку. С военнопленными были завязаны тесные отношения.

Карабашцы хорошо знали повадки Рихтера. Знали, что он не остановится ни перед чем, чтобы добиться своей цели. По предложению Папахина на заводе и рудниках создали боевые группы. Перед ними ставилась задача срывать распоряжения администрации по демонтажу оборудования.

Рихтер был искренне убежден, что руководить таким сложным предприятием, каким был Карабаш, могут только английские и немецкие специалисты. Русских же он считал способными только для черноврй работы. «Их дело спину гнуть, а наше — пальцем указывать», — говорил он, когда речь шла о русских людях.

Он твердо верил, что русские никогда не смогут пустить завод без иностранцев, без оборудования, которое он намеревался вывезти.

Совсем иначе обо всем этом думал Папахин и сами рабочие. Карабашцы, построившие завод и рудники собственными руками, знающие каждый его винтик, каждый рычаг, были убеждены, что они могут обойтись и без посторонней опеки. Папахин был убежден, что если завод не будет разоружен, рабочие смогут управлять им без чужаков.

И вот ближайшие несколько дней должны были решить, удастся ли англичанам осуществить свое намерение и оставить завод непригодным для дальнейшей работы.

Трофим Трофимович напрягал все силы организации, стремясь опередить Рихтера. При помощи вернувшегося в Карабаш Федора Зуева он разработал план предстоящей схватки и теперь обсуждал его с ближайшими помощниками, стремясь привлечь к Делу как можно больше рабочих.

— Собранья надо, — блестя черными глазами, предлагал Зарип. — Тайнай собранья назначать. Русский, татарин, башкир, все аулом гулять надо. Ты говоришь, я говоришь, Дуня говорит, якши будет…

— Нет, не годится, — отвергла предложение Зарипа Дуня. — На такое тайное собрание сам Рихтер явиться может. Много народа собирать сейчас не следует.

— Верно, — согласился Папахин, — но и тянуть нельзя. Все должно быть сделано в течение одних суток. Иначе опоздаем.

— Тогда давай стафета гонять, — снова предложил Зарип.

С этим предложением Зарипа согласились все. Решили отправить по заводу и рудникам устное указание с таким расчетом, чтобы, не подвергая опасности актив, распространить директиву от одного нужного человека к другому.

Эстафета содержала всего несколько слов и предназначалась для надежных людей, могущих возглавить борьбу за спасение завода.

Жизнь эстафеты началась сейчас же после окончания совещания. Вернувшись на Смирновскую шахту как раз в начале первой смены, Федор Зуев остановил молодого черномазого машиниста подъемника. Через минуту машинист подозвал к себе идущего на смену донщика. Тому потребовалось за чем-то зайти в паровую. Второй кочегар паровой еще вчера собирался сбегать по какому-то делу на соседнюю шахту.

Зарип по пути заглянул на завод. Дуня зашла в депо железнодорожников.

Через несколько часов нужные люди были оповещены.

Но пока в Карабаше шло все по-старому. Несмотря на приближение фронта, Рихтер медлил.

Глава сорок вторая

По пути в Челябинск полковник Темплер остановился на одну ночь у Петчера. Они проговорили до самого утра. За последние несколько недель Темплер очень постарел. Обычно молчаливый, теперь говорил не умолкая. Он стремился в разговорах забыться от всего того, что его мучило. Полковник не оставил у Петчера в отношении Урала никаких сомнений.

— Судьба Урала решена под Бузулуком. Чтобы повернуть красных назад, нужно немедленно включить в борьбу союзные войска, но я сомневаюсь, что это будет вовремя сделано, могу сказать вам лишь одно: спасайте все, что успеете, — заключил Темплер. Если бы эти слова сказал Уорд или даже сам генерал Нокс, то и тогда Петчер не был бы так встревожен, как теперь, когда он услышал их от Темплера, которого хорошо знал и считал пророком в русских делах, особенно, когда дело касалось Урала и Сибири.

Он не мог не верить Темплеру, но в мозгу никак не укладывалось, почему он должен потерять все, что многие годы принадлежало его дяде и ему самому. Это же невиданная и неслыханная наглость, грабеж священной собственности иностранцев!

Он готов был бросить все и мчаться к Ллойд-Джорджу, Клемансо, Вильсону и категорически потребовать от них немедленного объявления войны советам, настоять на посылке в Россию такого количества дивизий, чтобы задержать, а потом и опрокинуть эту страшную лавину, называемую Красной Армией. Но всегда на смену такому решению сейчас же приходило другое: нужно ехать в Москву и там любыми средствами добиться встречи с Лениным и сказать прямо в глаза, что его дерзкая затея с конфискацией частной собственности рано или поздно приведет к столкновению со всеми деловыми людьми и он в конце концов будет ими уничтожен.