Чуждость

– Нет, нет, что ты… Я лишь чуточку… – подходя к ней с бинтом в руке заверил он, и помогая сесть на кровати, тихо попросил: – Только ради всего святого, не называй их «моими детьми» особенно при матери. Не хочешь своими звать, называй по именам.

– И как их зовут?

– Да уж… Похоже ты решила играть роль до конца… Хотя не понимаю: вот какого черта тебе это надо? Чтобы меня лишний раз позлить? Ведь вот так и подмывает рот тебе замотать, чтобы прекратила измываться, – начав наматывать бинт ей на лоб, не удержался от колкости Брюс.

– Если тебе так будет легче, замотай, – хмыкнула в ответ она.

– Ладно. Переживу. Забыла, так забыла. Значит так, дочек зовут: Сьюзен и Каролина, а мою мать: Полина. И уж если так пошло, то меня зовут: Брюс Честер.

– Приятно познакомиться, – иронично проговорила она и, ощутив, как напряглись пальцы Брюса, наматывающие ей на лицо повязку, подумала, что, скорее всего, зря ответила так.

Однако он сдержался и, мрачно процедив сквозь зубы: «я рад, что тебе приятно», продолжил наматывать бинт. Закрепив кончик, он оглядел дело рук своих и с удовлетворением выдохнул:

– Неплохо, неплохо… Хоть и давно это было, а похоже, помню еще, как на курсах первой помощи учили повязки накладывать. Ладно, отдыхай, – он помог ей улечься и укрыл одеялом. – Через пару часов привезу мать, и она покормит тебя, а пока постарайся поспать, ты же всю ночь в бегах провела.

– Ты тоже, насколько я понимаю.

– Мне легче. Я – мужчина, да и на работе привык сутками не спать. Так что обо мне не беспокойся. Со мной все в порядке.

Он вышел, и Мила утомленно закрыла глаза. Нога под гипсом неприятно ныла, не давая уснуть, но усталость вскоре взяла свое, и она провалилась в зыбкую пелену сна.

***

Проснулась она от тихого, но достаточно эмоционального шепота:

– А ну кыш, отсюда, озорницы. Мама спит, и будить её нельзя.

– Ну, бабулечка, мы не будем будить… мы только тихонечко посидим рядом с ней… ну разреши…

– Я знаю, как вы тихо сидеть умеете, так что давайте, давайте выходите отсюда, и побыстрей.

– Ну, бабулечка, мы, и правда, тихо… вот честно-честно тихо…

– Вот проснется она, и если хорошо себя чувствовать будет, я вас к ней позову, а сейчас идите или в гостиной поиграйте, или в саду.

Послышался шорох, потом скрипнула дверь, и топот детских ножек по коридору ознаменовал, что матери Брюса удалось выпроводить девочек из комнаты.

Мила с облегчением вздохнула, общаться с детьми ей сейчас совсем не хотелось. Хотя ей сейчас вообще ничего не хотелось, даже двигаться и то не хотелось. Загипсованная нога болела, а в груди комком засела досада на себя и на столь неудачно сложившиеся обстоятельства… Но преодолевать себя было для Милы делом привычным и, стряхнув остатки сна и подавив все внутренние негативные чувства, она села на кровати. После чего, стараясь не сильно тревожить больную ногу, придвинулась ближе к изголовью и, подложив под плечи подушку, оперлась на спинку кровати.

Откуда-то сбоку к ней на кровать тут же вспрыгнул Персик. И с громким «мяу» начал головой тереться о руки.

– Привет, разбойник, – почесала его за ушком Мила.

Удовлетворенно замурчав, Персик тут же развалился рядом с ней и опрокинулся на спину, подставляя для поглаживания свой толстый живот.

– Раскормили тебя знатно… Похоже, ел ты с утра до вечера и с вечера до утра, – массируя ему живот, неодобрительно покачала она головой.

В это время дверь приоткрылась, и в комнату заглянула худенькая невысокая женщина с подобранными в пучок темными с проседью волосами и большими серыми глазами.

– Луиза, ты проснулась… Разбудили тебя все-таки… и как я не уследила, – она сокрушенно покачала головой. – Это озорницы постарались или этот пушистый проказник умудрился? Может, я заберу его, а ты еще поспишь немного? Брюс сказал, тебе врачи отдыхать побольше велели, просил дать выспаться тебе хорошенько…

– Спасибо, но я больше спать не хочу, – отрицательно качнула головой Мила.

– А покушать хочешь? Я тут на скорую руку супчик овощной сварганила и котлеток нажарила. Будешь?

– Нет, спасибо, есть тоже не хочется. А вот если бы Вы мне принесли стакан воды, я бы не отказалась.

– А может чая тебе сладкого сделать или какао? Ты вроде какао раньше любила…

– Спасибо, не надо. Лучше просто воды, если Вас это не затруднит.

– С чего это меня помощь тебе затруднить-то может? Меня ничего не затруднит. Так что если что надо, кричи сразу: «мама Поля, помогите, то-то и то-то надо» и не стесняйся. Поняла? – чуть наклонив голову, добродушно осведомилась женщина, глядя ей прямо в глаза. А потом, видимо заметив растерянность в её взгляде, озадаченно нахмурилась и шагнула к ней: – Что-то не так, Луиза? Я что-то сказала, что пришлось тебе не по душе?

– Да нет, все так. Я благодарна Вам очень. Спасибо, – Мила поспешно отвела взгляд.

– Ты зря лукавить пытаешься, девочка. Я не враг тебе и «держать марку» со мной не надо. Я человек простой и ценю откровенность. Что не нравится, на сердце складывать и молчать не надо, скажи прямо и честно, я постараюсь учесть и подобным больше не досаждать.