Чуждость

– А ты как думала, девочка? Ты мне чай не чужая. И смотреть спокойно, как ты от голода загибаешься, не стану, – мать Брюса села на край кровати рядом с ней и, ласково коснувшись плеча, иронично усмехнулась: – ты не смотри, что я ростом невелика, ежели надо чего, то силушкой Бог не обидел. Так что лучше по-хорошему кушать соглашайся, – а потом тихо и просительно добавила: – Надо тебе кушать сейчас, Луиза. Даже, если совсем не хочешь, через силу надо. Иначе у тебя совсем сил не будет. А тебе силы сейчас ой как нужны, чтобы скорее поправиться. Ну скажи, чего хочешь, я любое постараюсь сготовить.

Было невозможно не расслышать искреннюю заботу и беспокойство в голосе этой безыскусной и прямолинейной, но в тоже время чрезвычайно располагающей к себе женщины, и Мила, через силу улыбнувшись, тихо проговорила:

– Не надо ничего специально для меня готовить, несите то, что уже приготовили, я поем.

Когда мать Брюса принесла ей заставленный тарелками поднос, и она, устроившись поудобнее в изголовье кровати, принялась за еду, та с сожалением глядя на нее, сокрушенно покачала головой:

– И ведь угораздило тебя второй раз в аварию попасть… Ну ничего-ничего, главное жива осталась, остальное – дело поправимое. Ты молодая, даст Бог, быстро оправишься, все хорошо будет. К тому же дома ты уже, а дома и стены помогают. Хоть и новый это дом для тебя, а все равно помогают. Да и мы во всем помочь постараемся… и я, и Брюс. Он уж так рад, так рад, что ты нашлась, и что жива ты… Любит он тебя очень, – и перехватив её взгляд, поспешно добавила: – Ты не смотри на меня так, не смотри, вот истинно говорю, что любит. Он может и не мастак ласковости какие говорить и в любви признаваться, ну или по другому как-то это показывать, но уж поверь матери, без тебя он жизни не мыслит… Одна ты у него на сердце. На другую какую за все это время и не посмотрел ни разу… – а потом, увидев, что Мила, отложив ложку, выпрямилась, готовясь вступить в дискуссию, поспешно замахала рукой: – Ты это, не отвлекайся, кушай, моя хорошая, кушай… Я не собираюсь в вашу жизнь лезть, это я так сказала, что б ты просто знала… Не обижайся…

С языка у Милы рвались слова о том, что нельзя любовью оправдывать желание полностью контролировать жизнь другого человека и подстраивать её под себя. Но мысль, что полемика на эту тему с матерью Брюса в данный момент вряд ли уместна, заставила прикусить язык, и мило улыбнувшись, она вновь взялась за ложку и продолжила есть.

***

Вечером Брюс ей принес ноутбук и костыли. Подавив желание немедленно выйти в интернет, чтобы узнать последние новости об институте, Мила потянулась к костылям и, осмотрев их внимательно, обернулась к стоящему рядом с кроватью Брюсу:

– Подстрахуешь? Я хочу их опробовать, но боюсь упасть.

– А ты более разумна, чем я ожидал. Мне казалось, ты первым делом в ноут вцепишься, – усмехнулся он и протянул руку: – Конечно, подстрахую, что за вопрос…

Опираясь на костыли, Мила с его помощью осторожно встала с кровати и сделала несколько неуверенных шагов.

– Молодец, очень хорошо, – ободряюще проговорил он, поддерживая её сзади. – Только не забывай, что врачи тебе велели совсем на загипсованную ногу не опираться.

– С чего ты взял, что я могу это забыть? – раздраженно хмыкнула она.

– А почему я не могу напомнить? От моего напоминания ты же ведь не развалилась, – не менее раздраженно тут же парировал он.

Тяжело вздохнув, она переборола волну нахлынувшей злости и согласно кивнула:

– Не развалилась. Спасибо, что напомнил.

В ответ Брюс притянул её к себе и, пытаясь поцеловать, неловко ткнулся губами в забинтованный затылок:

– Ты не сердись. Я просто волнуюсь за тебя.

В голове у неё вертелся шутливый ответ, что волноваться «сложно», наверняка дело довольно проблематичное, поэтому вполне логично, что он решил волноваться «просто», но она промолчала, решив, что вряд ли Брюс поймет и оценит её иронию.

А он, видя, что она не возражает, обнял крепче и чуть навалившись, стал более пылко целовать шею под бинтами.

– Ты хочешь, чтобы я упала и сломала еще и вторую ногу?

В её тоне было столько ядовитого и злого сарказма, что Брюс моментально отпрянул и тихо прошептал:

– Извини, я не подумал…

Через некоторое время Мила уже достаточно ловко с помощью костылей научилась передвигаться по комнате, после чего, поблагодарив Брюса, вновь удобно устроилась на кровати и, нарочито неторопливо включив ноутбук, зашла на сайт института.

Как только знакомая заставка появилась на экране, окружающая её реальность тут же отошла на задний план, и Мила радостно погрузилась в знакомый мир последних публикаций и новостей института. Она не слышала как Брюс, напряженно стоявший за её спиной, вышел из комнаты, как несколько раз заглядывала его мать и, видя, что она абсолютно не реагирует ни на какие вопросы, с тяжелым вздохом уходила.

А потом в комнату влетели близняшки, и вот тут ей пришлось волей-неволей оторваться от экрана и вернуться к реальной действительности.

***