Чужестранка

Джейми исчез в водовороте из тел и грязной рабочей одежды – на него навалились, опрокинув стол, буроволосый и два его дружка. Не желающие принимать участие в драке односельчане парня отошли к стенам таверны и приготовились наблюдать. Я подобралась поближе к Неду Гоуэну и Мурте, со страхом глядя на клубок тел на полу. Прядь рыжих волос лишь однажды мелькнула у меня перед глазами.

– Вы не поможете ему? – шепнула я Мурте.

Он, казалось, удивился:

– Нет. С какой стати?

– Он позовет на помощь, если она ему понадобится, – спокойно заметил Нед Гоуэн, наблюдая за дракой.

Я не была уверена в том, что Джейми сможет позвать на помощь, если она ему понадобится; он, кажется, задыхался, придавленный телом здоровенного детины в зеленом. Я считала, что Дугал должен немедленно прекратить драку, но он, по-видимому, был иного мнения. Вообще никто из зрителей не думал об увечьях, которые люди могли получить прямо тут, у нас под ногами. Заключались пари, люди с интересом наблюдали за зрелищем.

Я обрадовалась, когда Руперт молча преградил дорогу двоим, которые как будто собирались включиться в борьбу. С отсутствующим выражением лица он встал перед ними, небрежно коснувшись кинжала на поясе. Двое поспешно отступили.

Кажется, никому не приходило в голову, что соотношение один к трем неприемлемо. Возможно, это было не так уж несправедливо, если учесть, что этот один – опытный воин крупного сложения и дерется с яростью берсерка.

Борьба начала потихоньку утихать, когда из сплетения тел, вытирая кровь после ловкого удара в нос, вылетел верзила в зеленом.

Остальные продолжали драться, но исход становился предсказуемым – второй противник Джейми откатился под стол, прижимая руку к паху и громко стоная. Джейми и буроволосый все еще колотили друг друга на полу, но те, кто ставил на Джейми, уже собирали выигранные деньги. Но захват шеи противника и крепкий пинок по почкам убедили буроволосого, что благоразумнее отступить.

Я внесла выражение «хватит, я сдаюсь» в мысленный гэльско-английский словарь.

Джейми медленно поднялся с пола под восторженные крики зрителей. Неровно дыша, он кивнул, дотащился до одной из немногих устоявших скамей и, весь залитый потом и кровью, опустился на нее, чтобы принять из рук трактирщика кружку эля. Допив эль, он поставил пустую кружку на скамью, перевел дыхание и наклонился вперед, опираясь локтями на колени; рубцы на спине у него обозначились особенно резко.

На этот раз он не спешил надеть рубашку; несмотря на холод в таверне, он сидел с обнаженным торсом до самого ночлега. Он вышел под хор пожеланий доброй ночи, и вид у него был куда спокойнее, чем в последние дни, – несмотря на боль от многочисленных ссадин и ушибов.

– Ободранная голень, рассеченная бровь, разбитая губа, расквашенный нос, шесть ссадин на костяшках пальцев, растяжение связки на большом пальце и два шатающихся зуба. Плюс такое количество разных ушибов, что я не в состоянии их сосчитать, – со вздохом завершила я инвентаризацию. – Как вы себя чувствуете?

Мы были одни в небольшом сарае на заднем дворе, куда я отвела Джейми, чтобы оказать первую помощь.

– Отлично. – Он улыбнулся, попытался встать, но не смог выпрямиться и поморщился от боли. – Все в порядке, только ребра немного болят.

– Разумеется, болят. Вы опять весь черно-синий. Зачем вы так себя ведете? Как вы думаете, из чего вы сделаны? Из железа? – раздраженно спросила я.

Он виновато улыбнулся и потрогал распухший нос.

– Нет. Но хотел бы.

Я вздохнула еще раз и осторожно ощупала его торс.

– Не думаю, что есть переломы, пожалуй, только ушибы. На всякий случай я сделаю тугую повязку. Стойте прямо и поднимите рубашку, руки не прижимайте к бокам.

Я принялась рвать на полосы старый платок, который пожертвовала жена хозяина таверны. Поругиваясь из-за отсутствия пластырей и других привычных атрибутов цивилизованной жизни, я наложила тугую повязку и закрепила ее заколкой с пледа Джейми.

– Трудно дышать, – пожаловался он.

– Свободно дышать вам будет больно. Не двигайтесь. У кого вы научились так драться? Тоже у Дугала?

– Нет. – Он поморщился, когда я приложила уксусную примочку к рассеченной брови. – Меня научил отец.

– Правда? Кем же был ваш отец? Чемпионом по боксу?

– Что такое бокс? Нет, он был фермером. И тоже объезжал лошадей.

Джейми со свистом втянул в себя воздух – я накладывала уксусную примочку на голень.

– Мне было десять или одиннадцать, когда отец сказал, что ростом и статью я пошел в материну родню, значит, придется научиться драться.

Он задышал легче и протянул мне руку, чтобы я могла наложить бальзам из календулы на разбитые костяшки пальцев.

– Отец говорил: «Раз ты вырастешь рослый и сильный, половина мужчин, которых ты встретишь, тебя испугается, а половина захочет драки. Уложи одного – тогда остальные не полезут. И научись делать это быстро и чисто, не то тебе придется драться всю жизнь». Он отвел меня на гумно и швырял на солому до тех пор, пока я не научился давать сдачи… Ой, жжет!