Come as you are: история Nirvana, рассказанная Куртом Кобейном и записанная Майклом Азеррадом

Тень этого инцидента висела над остальной частью тура. Группа уже несколько месяцев стояла на своем в отношении героина; теперь было очевидно, что рано или поздно слух об этом просочится наружу.

Вокруг команды витали плохие флюиды. Во-первых, Кортни была на шестом месяце беременности и в полном гормональном разгаре. Во-вторых…

– Все устали от того, что я принимал наркотики, – говорит Курт, – хотя я их вовсе не принимал, я был на метадоне. Я не мог ничего сделать, кроме как игнорировать это. Все, что я мог сделать, – послать всех. Это моя проблема, и они не должны беспокоиться об этом. Я мог бы показать пальцем на окружающих и сказать им, что они пьяницы, которые купились на истерическую пропаганду против наркотиков, которая шла в Соединенных Штатах со времен Рейгана. Никто не понимает этого, они никогда не делали ничего подобного, поэтому боятся, и это порождало плохие предчувствия.

Не то чтобы Курт и Кортни относились к этому без доли юмора – они регистрировались в отелях как «Мистер и миссис Саймон Ричи», настоящее имя Сида Вишеса.

Gold Mountain наняли пару профессиональных «наблюдателей», чтобы присматривать за Куртом и Кортни. На следующий день после инцидента в Белфасте группа была в Париже на концерте в Le Zenith. Курт вышел из своего гостиничного номера, чтобы раздобыть еды, и заметил одного из охранников, сидящего в комнате прямо напротив их номера, лицом к его открытой двери, просто ожидая, когда Курт попытается уйти.

– За мной следили два громилы, – говорит Курт, – а я пошел перекусить рыбой. Я вообще не искал наркотики. У меня был метадон, я был в порядке. У меня не было абсолютно никакого желания принимать наркотики, но со мной обращались как с гребаным ребенком. Они превращали эту группу во все, чем она не должна была быть на самом деле.

Возмущенные, Курт и Кортни собрали свои вещи, выскользнули из отеля и поселились в другом, до следующего дня никому не говоря, где они находятся.

– Они ели свое дерьмо, и так боялись того, что должно было произойти, – говорит Курт. Еда тоже была проблемой, хотя Курт давно научился возить с собой хлопья и консервы. – В Европе никогда не бывает хорошей еды, – заявляет он, поднимая брови на протяжении всего пути от Парижа до Рима.

– В то время как все думали, что мы плотно сидим на наркотиках, а Кортни впрыскивает лошадиные дозы героина прямо в желудок, – говорит Курт, – на самом деле никто ничего не знал, и все они были такими бесхребетными, боялись прямо спросить нас о чем-либо.

Видя то, что Дэйв, по крайней мере, слушает и не очень осуждает его, Курт рассказал ему, что на самом деле происходит.

– Дэйв – практически единственный человек, с которым я когда-либо действительно говорил обо всем этом дерьме, – говорит Курт. – Крист был очень осуждающим – он только и делал, что посылал мне плохие флюиды и грязные взгляды.

Фанатам нравится думать, что их любимые группы похожи на The Monkees – живут вместе, разделяют хорошие и плохие времена, и вообще знают все друг о друге. Но дело в том, что Nirvana больше не была такой дружной, сплоченной группой.

Возможно, это было для его же блага, но, как только Шелли начала ездить с ними в туры, Крист перестал так часто общаться с группой, а потом и Кортни присоединилась к Курту.

– Мы больше ничего не делали вместе, – говорит Курт. – Раньше мы ходили куда-нибудь каждый вечер, потому что были лучшими друзьями и больше никого не знали. Мало-помалу все начали обзаводиться подругами, и мы перестали жить в одних и тех же гостиничных номерах и тому подобное. Раньше мы всегда останавливались в одном номере отеля.

Поскольку никто напрямую не спрашивал Курта о том, что происходит, то даже внутренний круг общения был полон слухов, что приводило Курта в бешенство и еще больше отталкивало всех остальных.

– Я терпеть не могу людей, которые не могут никому противостоять, – говорит Курт, судя по всему, не обращая внимания на то, что он сам является главным преступником в этом отношении. – Если у тебя с кем-то возникли проблемы, ты должен прямо спросить их об этом. Они никогда этого не делали. В автобусе витали плохие флюиды – казалось, можно было увидеть, как они их излучают. Мне не давали покоя мысли о том, насколько эти люди бесхребетны, о том, что они вообще не знают, что на самом деле происходит, но все они догадываются, и они в моей собственной гребаной группе.

Крист считает, что это был порочный круг, подпитываемый обеими сторонами.