Дальними маршрутами

В том, что бомбардировщик попал в сплошные облака, Каинов не видел ничего особенного, так как весь экипаж не впервые летал в подобных условиях. Машину сильно трясло. Вокруг стали появляться вспышки молний. Корабль бросало, как маленькое суденышко в штормовом океане. Вспышки молнии ослепляли экипаж. Но Каинов не сдавался. Он дал обоим моторам максимальные обороты и уверенно полез вверх. Неимоверная сила кидала самолет из стороны в сторону, выбивала из рук летчика штурвал. И вдруг ударила молния. Самолет загорелся и стал разрушаться... Так погибли Василий Максимович Каинов и все члены его экипажа, более года мужественно и героически сражавшиеся с немецко-фашистскими захватчиками.

Помнится, в эту страшную июльскую ночь не вернулись с задания еще четыре экипажа. Немногим нашим летчикам удалось прорваться тогда сквозь грозовой фронт. Но те, кто достигли вражеского логова, смело выходили на Кенигсберг, метко обрушивали на военные объекты фугасные и зажигательные бомбы.

Это было только начало. Удары по агрессору усиливались. Особенно запечатлелся в памяти налет бомбардировщиков в ночь на 30 августа, который по своим масштабам превысил все предыдущие. Одновременному удару подверглись многие города Восточной Германии. В результате интенсивной бомбардировки в Кенигсберге и Гданьске возникло много очагов пожара и больших взрывов. Врагу был нанесен значительный урон.

Гитлеровцы пытались скрыть правду о налетах советской авиации. Но все стало известно немецким солдатам. Об этом говорили письма из германского тыла на фронт.

Политработники старались не упускать случая, чтобы довести каждое такое письмо до личного состава. 11 сентября 1942 года в центральной авиационной газете была опубликована статья «Германия под ударами с воздуха», в которой приводились интересные письма. Виталий Кириллович прочитал статью и попросил секретаря парторганизации полка старшего лейтенанта Вяльдина довести ее содержание до летчиков. Перед полетом мы в ожидании команды сидели в землянке, когда Вяльдин начал читать газету.

«Наша авиация, — говорилось в статье, — неоднократно громила логово фашистских извергов в глубоком тылу, эти удары с каждым днем приобретают все большее значение и приближают сокрушение гитлеровской Германии».

— Послушайте, что пишут сами немцы о наших бомбардировках их тылов, — продолжал Вяльдин. — У убитого солдата 209-го немецкого полка Вилли Штрауха найдено письмо от его жены из Кенигсберга, в котором говорится: «Ты, наверное, уже слышал, что наш город подвергся воздушному налету русских. Что здесь было, я тебе даже рассказать не могу. Во всяком случае, творились ужасные вещи. Через несколько дней русские сделали второй, третий налет. Мои нервы совсем испортились. Сейчас я лежу в постели, но что мы будем делать, если они прилетят еще раз?»

— Трястись и реветь, — вставил летчик Кочнев.

— Строчить жалобу господу богу и просить его о пощаде, — смеясь, добавил штурман Цетлин.

В землянке стало шумно. А когда воины успокоились, Вяльдин продолжал:

— Старшему ефрейтору Герхарду Герике его сестра Ленхен сообщила из Аахена: «Старый город императоров стал городом развалин. Гитлер и Геринг были здесь, чтобы посмотреть на «незначительный ущерб».

— Не то еще будет, — с сердцем сказал штурман Неводничий.

— Гитлеровцам будет еще хуже, если мы усилим удары по их тылам, — подойдя к Вяльдину и взяв у него газету, заговорил Юспин. — Сегодня мы летим на Тильзит. Надо стукнуть по нему так, чтобы эхо удара докатилось до окопов фашистов.

Воины всем сердцем чувствовали, что душой боевых полетов, особенно полетов в глубокий тыл врага, их первым исполнителем был Виталий Кириллович. Как-то я спросил заместителя командира полка по политической части майора Николая Яковлевича Куракина, который, кстати, сам во время войны освоил профессию штурмана и потом очень часто летал на задание, почему личный состав полка так любит Юспина, почему у него такой прочный авторитет. Куракин не задумываясь ответил:

— Майора Юспина воины крепко уважают, это верно. Авторитет у него исключительный. А все потому, что он душевный человек, летчик образцовый. Много и хорошо летает. Это — раз. О своих людях заботится, знает всю их подноготную. Это — два. Умеет воспитывать воинов, опираясь на парторганизацию. Это — три.

Точнее о Виталии Кирилловиче не скажешь. В часы отдыха Юспин беседует с подчиненными по-товарищески, но по службе строг. Пробирать он умеет за беспорядки. Вызовет к себе и так поговорит, что с человека пот льет. Он за своих людей болеет душой. Особенно важно, что майор очень заботится об их росте.

К Юспину, как старшему товарищу, приходят его подчиненные поделиться тем, что лежит у них на душе. Как-то в глухую ночную пору раздался осторожный стук в дверь. На пороге показалась знакомая фигура летчика Анатолия Иванова. Он был сбит над Псковом, и день назад партизанские летчики Псковщины перевезли его на По-2 на Большую землю.

— Виталий Кириллович еще не пришел? — тихо спросил он жену Юспина Наталью Федоровну.