Дальними маршрутами

...В одном ряду с Иконниковым стоит Владимир Уромов. Войну он начал лейтенантом — заканчивал ее гвардии майором, командиром лучшей авиационной эскадрильи. В начале войны, когда Уромов еще не был опытным летчиком, он начал быстро познавать приемы боевых схваток с врагом. Но не все шло так гладко, как бы хотелось. В одном из первых полетов после бомбометания переправы через реку Березину разгорелся воздушный бой. В этом бою Уромов чуть не погиб. Это было тяжелым уроком. Молодой летчик стал понимать, что успех не приходит сразу. Ему стало виднее, что путь к боевому совершенству лежит через упорную учебу. И если на него в тот полет свинцовой тяжестью нахлынула нестерпимая горечь обиды за неудачу, то в следующий раз его лицо озарилось нескрываемой радостью одержанной победы. И гвардии майор, веря в свои силы, неизменно шел вперед, через все преграды, казавшиеся порой непреодолимыми. Его воля закалялась, становилась прочной, несгибаемой.

Теперь, когда самое тяжелое осталось далеко позади, Уромов мог бы вспомнить, как он и другие экипажи его эскадрильи с яростным ожесточением громили противника, совершая иной раз в ночь по два вылета. Они успевали везде. Их бомбардировщики настигали противника в Орше, Минске, Курске, Житомире, Варшаве, Гданьске, Хельсинки и Будапеште.

Однажды был получен приказ: немедленно накрыть бомбами железнодорожную станцию. Погода отвратительная, но удар нужно нанести срочно, пока враг не рассредоточил скопившиеся на станции эшелоны с войсками, боевой техникой и боеприпасами. На выполнение задания поднялись несколько опытных экипажей.

Бомбардировщики подходят к цели. Как назло, облачность еще более сгустилась, пошел снег. Видимости никакой. Вернуться? Это значит — не выполнить боевую задачу. Больше получаса колесили летчики по воздушным ухабам около станции. Снижались, снижались и наконец дошли до бреющего полета.

Уромов не выдержал и кричит своему штурману, капитану Колчину:

— Славка, где же твоя цель?

— На карте вижу, а на земле нет.

— Эх, никудышный ты штурманяга!

— Ну, это еще посмотрим. Доверни вправо пять.

И снова самолет несется низко над землей, в гуще снега. Вскоре выскочили на полотно железной дороги, а дальше по нему, можно сказать, ощупью добрались до станции. Немцы никак не ожидали в такую погоду визита бомбардировщиков. На станции горели сигнальные огни, хорошо были видны на белом фоне расчищенные пути и на них эшелоны с паровозами, от которых шел серый дым.

Бомболюки открыты. Колчин сигналит огнями, он просит немного довернуть. Уромов точно делает доворот и затем выводит самолет на боевой курс. Штурман уже ловит в окуляр черную полоску эшелонов. Потом он резко нажимает на боевую кнопку бомбосбрасывателя. Фугаски и зажигалки летят вниз. Корабль выходит из прямолинейного полета и, делая разворот, уходит прочь от станции.

— Вот это дело! — весело кричит летчик. — Так их, мерзавцев!

Эшелон ярко горит. Несколько бомб угодило прямо в вагоны. От пожара ярче осветились станция и пристанционные строения. Это отличный ориентир для идущих сзади остальных бомбардировщиков.

Штурман вновь сигналит и на полном серьезе спрашивает:

— Как работа, командир?

— Беру свои слова обратно. Ты, Славка, прекрасный штурман.

В другой раз были получены разведданные о том, что в город Рославль прибыл крупный эшелон с горючим. И это как раз в момент наступления наших войск. Необходимо немедленно сжечь эшелон! Но агентурная разведка передала новые сведения: эшелон с цистернами угнан со станции в северо-западном направлении. Вспомнили, что недалеко от города имеется ветка-тупик. Видимо, эшелон загнан в тупик. К вечеру нашу догадку подтвердила и агентурная разведка.

На задание отправились несколько экипажей, которых окрестили «охотниками». Уромов идет ведущим. Нелегкая задача — найти эшелон, скрытый от глаз воздушного наблюдателя. Но местность, ориентиры вокруг летчикам хорошо знакомы. На город и рославлевский железнодорожный узел до этого было сделано много налетов. Колчин довольно быстро нашел ветку, а на ветке — длинный состав цистерн. Но как трудно попасть бомбами в такую узкую цель!

Капитан Колчин предупреждает:

— Командир, прошу боевой курс держать градус в градус.

— Я-то удержу. А ты сам смотри в оба — не промажь.

На самолете Уромова снаружи были подвешены три зажигательные, а внутри — десять светящих бомб. Еще на земле договорились: на первом заходе экипаж сбрасывает зажигалки, на втором — светящие бомбы. Экипажи, идущие сзади, начинают штурм цели после того, как она будет подожжена или освещена.