Даниэль Деронда

– Это были горькие слова. Так знайте, что по крайней мере один мужчина, успевший повидать женщин так же много, как цветов в мае, оставался рядом ради вас, а не ради ваших денег. Ему можно верить, поскольку он тот, за кого вы никогда не сможете выйти замуж. Конечно, этим воспользуется другой мужчина, но прошу: не отдавайтесь на съедение такому Минотавру, как Балт. А теперь мне пора собираться в путь. Пойду к миссис Эрроупойнт и принесу свои извинения.

Клезмер встал и решительно направился к двери.

– Вы должны взять с собой эти ноты, – напомнила Кэтрин, указывая на стопку рукописей, лежавшую на столе. – Но почему нельзя выйти замуж за человека, который меня любит и которого люблю я? – спросила она с таким напряжением, которого требует от женщин прыжок с тонущего корабля в спасательную шлюпку.

– Это будет слишком трудно, невыносимо… Вы не справитесь с таким испытанием. Я не стою тех страданий, через которые вам придется пройти. И не приму такой жертвы. Все сочтут этот брак мезальянсом, а я подвергнусь самым жестоким обвинениям.

– Значит, вы боитесь обвинений? А меня пугает только одно: то, что нам придется провести жизнь вдали друг от друга.

Главные слова прозвучали. Исход, о котором мечтали оба, сомнений не вызывал. Оставалось только найти дорогу к желанной цели, и Кэтрин решила избрать самый короткий и прямой путь: отправилась в библиотеку к отцу и матери и заявила, что пообещала Клезмеру выйти за него замуж.

Для миссис Эрроупойнт признание дочери стало ударом. Представьте положение Жана Жака Руссо, который, написав знаменитый трактат «Рассуждение о том, способствовало ли развитие наук и искусств очищению нравов?», вдруг очутился среди дикарей, не знающих, что сырое мясо, которое они предложили ему на завтрак, можно обжарить; или положение Сен-Жюста, страстно обличавшего всякое признание превосходства одного над другим, который получил благодарность за посредственную речь, ничем не отличавшуюся от пространных речей самых тупых патриотов. Примерно в таком же положении оказалась автор «Тассо», когда ее единственная дочь Кэтрин совершила тот самый поступок, которого требовала от Леоноры. Нам сложно жить в полном согласии с собственными теориями и лететь на крыльях своих же слов, если мы ходим по твердой земле и не склонны отказываться от плотных обедов. К тому же давно известно, что приличия в литературе не совпадают с приличиями в реальной жизни. Разумеется, миссис Эрроупойнт желала, чтобы все вокруг складывалось как нельзя лучше. Она не только хотела чувствовать себя на более высоком уровне в литературных вкусах, чем те леди, с которыми общалась, но и стремилась не отстать от них во всех других суждениях. Пока Клезмер представал в облике достойного покровительства музыканта, его странности казались оригинальными, но вполне приемлемыми, однако внезапный взгляд на него как на возможного зятя вызвал жгучий вопрос: что скажут люди? А ведь бедная леди привыкла считать свою Кэтрин образцом совершенства.

В первую минуту миссис Эрроупойнт забыла обо всем на свете от гнева и поспешно произнесла:

– Если Клезмер осмелился сделать тебе предложение, отец прогонит его из дома кнутом. Умоляю, мистер Эрроупойнт, выскажите свое мнение.

Папаша вынул изо рта сигару и отреагировал на событие словами:

– Это нехорошо, Кэт.

– Нехорошо! – воскликнула миссис Эрроупойнт. – Кто в здравом уме подумает, что это хорошо? Вы бы еще сказали, что отравить или удушить – это нехорошо. Ты разыгрываешь комедию, Кэт. Или сошла с ума.

– Я вполне серьезна и в своем уме, мама, а герр Клезмер ни в чем не виноват. Он никогда не думал жениться на мне, но узнав, что он меня любит, я сама объявила ему, что выхожу за него замуж.

– Можешь ничего не объяснять, Кэтрин, – горько возразила миссис Эрроупойнт. – Каждый сочтет своим долгом предположить, что ты сама сделала предложение человеку. Этот то ли цыган, то ли еврей – одним словом, бродяга – никогда не осмелился бы на подобную дерзость.

– Прекрати, мама, – резко ответила Кэтрин, тоже рассердившись. – Мы с тобой прекрасно знаем, что он такой же гений, как Тассо.

– Теперь другие времена, а Клезмер не Тассо, – еще больше распалилась миссис Эрроупойнт. – В твоем сарказме нет иного жала, кроме как надерзить матери.

– Не хочу тебя огорчать, мама. И все же я не променяю счастье на идеи, в которые не верю, и на обычаи, которые не уважаю.

– Значит, ты окончательно утратила чувство долга? Забыла, что ты – наш единственный ребенок и обязана передать огромное состояние в хорошие руки?

– А что такое «хорошие руки»? Мой дед нажил это состояние торговлей.

– Мистер Эрроупойнт, вы собираетесь и дальше молча слушать нелепые рассуждения?

– Я джентльмен, Кэт, и мы с мамой хотим, чтобы ты вышла замуж за джентльмена, – сделав над собой усилие, произнес почтенный отец.

– И за человека, занимающего видное положение в общественных учреждениях страны, – добавила супруга. – Женщина твоего положения имеет серьезные обязательства. А там, где обязательства вступают в конфликт с личными чувствами, она должна следовать за обязательствами.