Даниэль Деронда

Это размышление убедило Гвендолин, насколько неразумна миссис Глэшер в своем желании видеть единственным наследником своего сына. Большое состояние гарантировало, что женитьба Грандкорта не принесет ей вреда, если его женой станет Гвендолин, так как мисс Харлет привыкла считать себя безукоризненной, а других винила во всем.

Поразительно, но, уступив доводу о своей невиновности перед миссис Глэшер, Гвендолин перестала воспринимать прошлое Грандкорта с отвращением. Ужас, испытанный ночью при мысли, что она совершит преступление, выйдя замуж за Гранкорта, постепенно исчез. Гвендолин думала о женихе, каким бы он ни был, только как о человеке, над которым она собиралась получить неограниченную власть. Поскольку вопрос о любви к нему никогда не возникал, всякое проявление внимания с его стороны уже казалось великим благом. Бедная Гвендолин не испытывала благоговейного ужаса перед непреодолимыми, повелительными силами брака и считала, что всегда сможет настоять на своем. И все-таки прошлое жениха породило новые сомнения: что, если он значительно отличается от других мужчин? В итоге Гвендолин придумала небольшую уловку, чтобы узнать, чего именно жена могла требовать от мужа.

Несмотря на все эти размышления, она сделала удобную для верховой езды прическу и спустилась в гостиную в амазонке, чтобы ни на минуту не задерживать приятную прогулку. Хотелось снова забыться в бешеной скачке и почувствовать прежнюю дерзость. Тяжкий груз уже покинул ее душу, поскольку при свете дня сомнения и опасения угнетали значительно меньше, чем ночью.

– Мама, оденься получше и не забудь кружевную накидку, – потребовала Гвендолин, прежде чем отправиться в гостиную. – Ты должна выглядеть настоящей аристократкой, а не бедной родственницей.

Когда Грандкорт бережно взял ее левую руку и посмотрел на кольцо, Гвендолин серьезно произнесла:

– Очень мило с вашей стороны обо всем позаботиться.

– Вы скажете, если я что-нибудь забуду? – спросил он, не выпуская ее руки. – Я исполню любое ваше желание.

– Но я крайне неблагоразумна в желаниях, – рассмеялась Гвендолин.

– Именно этого я и ожидаю. Все женщины неблагоразумны.

– В таком случае я буду чрезвычайно благоразумной, – заявила Гвендолин, вырвав руку и надменно вскинув голову. – Не потерплю, чтобы меня считали такой же, как все.

– Я этого не сказал, – возразил Грандкорт, глядя на нее с обычной торжественностью. – Вы совсем не такая, как другие.

– Какая же? – уточнила Гвендолин.

После обычной паузы Грандкорт ответил:

– Вы – та женщина, которую я люблю.

– О, какие прекрасные речи! – со смехом воскликнула Гвендолин. Мысль о той любви, которую он при странных обстоятельствах подарил другой женщине, уже стала привычной.

– Подарите прекрасную речь в ответ. Скажите, когда мы поженимся.

– Не сейчас. Сначала мы промчимся по холмам. Я так об этом мечтаю, что не могу думать ни о чем другом. Скорее бы открылся сезон охоты. Воскресенье – двадцатое и двадцать седьмое, потом еще понедельник и вторник. – Гвендолин считала на пальцах, глядя на Грандкорта и всякий раз очаровательно кивая, а потом наконец хлопнула в ладоши и радостно провозгласила: – Охота начнется через десять дней!

– Значит, давайте поженимся через десять дней, – заключил Грандкорт.

– Что в таком случае обычно говорят женщины? – лукаво осведомилась Гвендолин.

– Соглашаются, – ответил застигнутый врасплох жених.

– Тогда я не согласна! – заявила Гвендолин, натягивая перчатки и насмешливо глядя на Грандкорта.

Сцена импонировала обеим сторонам. Более примитивный и грубый поклонник уже перестал бы восхищаться остроумием и прелестью дамы сердца и перешел к физическим действиям, чем разрушил бы очарование момента. Грандкорт предпочитал драму, поэтому, чувствуя себя хозяйкой положения, Гвендолин с каждой минутой становилась все веселее и с удовольствием играла роль царицы. Возможно, если бы Клезмер увидел ее в эти минуты бессознательной игры, то оценил бы способности намного выше.

Когда же они помчались галопом, восторг подсказал поспешить со свадьбой – ведь тогда это восхитительное развлечение станет неотъемлемой частью жизни. Гвендолин больше не спорила с собой относительно того, что уже было решено в принципе, и согласилась назначить свадьбу через три недели, несмотря на трудности за такой короткий срок приготовить приданое.