Даниэль Деронда

– Ты сказала бы то же самое, если бы я отправилась к миссис Момперт, дорогая, бедная, неисправимая мама! – воскликнула Гвендолин и, немного отступив, раскинула руки, чтобы показать себя во всей красе. – Перед тобой миссис Грандкорт! Чего еще ты можешь для меня желать? Ведь ты чуть не умерла от расстройства, пока думала, что мне не стать супругой этого человека.

– Тише! Ради бога, тише, дитя мое! – почти шепотом взмолилась миссис Дэвилоу. – Как я могу не грустить, расставаясь с тобой? Однако ради твоего счастья я готова с радостью стерпеть даже разлуку.

– Нет-нет, не с радостью, мама! – покачав головой и ослепительно улыбнувшись, возразила Гвендолин. – Ты не можешь ничего терпеть радостно. Печаль – твой любимый соус, без него ты есть не умеешь. – Обняв мать за плечи и осыпав поцелуями сначала одну щеку, потом другую, она весело добавила: – Ты готова печалиться из-за того, что я буду все получать по первому желанию и наслаждаться роскошью: прекрасными домами, лошадьми, бриллиантами… Стану леди и буду представлена ко двору, но при этом не перестану любить тебя больше всех на свете!

– Моя добрая девочка! Но я не стану ревновать, если ты полюбишь мужа больше, чем меня, а он непременно захочет быть первым.

Гвендолин очаровательно поморщилась.

– Довольно смешное желание. Но я не собираюсь обращаться с ним плохо, если он того не заслужит.

Мать и дочь крепко обнялись, и, не в силах подавить подступающие рыдания, Гвендолин пробормотала:

– Как хочется, чтобы ты поехала со мной, мамочка.

Однако слезы на длинных ресницах лишь добавили ей очарования.

Священник проводил племянницу до экипажа.

– До свидания, дорогая. Да благословит тебя Господь! Скоро увидимся.

Вернувшись к миссис Дэвилоу, он торжественно заключил:

– Возблагодарим Бога, Фанни. Девочка заняла достойное положение, на которое я не осмеливался надеяться. Мало кого из женщин выбирают всецело ради их личных достоинств. Ты должна чувствовать себя счастливой матерью.

Новобрачные проехали около пятидесяти миль по железной дороге и уже в сумерках прибыли в поместье Райлендс. Посмотрев в окно экипажа, Гвендолин увидела длинную извилистую аллею, обрамленную вечнозелеными растениями, обширные луга и кое-где живописно заросшие кустарником холмы. Наконец на фоне старинных деревьев показался большой белый дом с изящной террасой.

Во время путешествия Гвендолин пребывала в хорошем расположении духа и без умолку щебетала, по-видимому, игнорируя перемены в их с Грандкортом взаимоотношениях. Возбуждение еще больше увеличилось при проезде через парк. Что заставило сердце биться чаще – созерцание новых пейзажей или почти невероятное исполнение девичьей мечты стать важной особой? Но, может быть, сердце трепетало из-за некоего смутного предчувствия, страха за неведомое будущее?

Возле ворот она вдруг замолчала, а когда муж провозгласил: «Ну вот мы и дома!» – и впервые поцеловал ее в губы, почти этого не заметила, как не замечают обычного приветствия во время захватывающего представления. Разве стремительная жизнь Гвендолин на протяжении последних трех месяцев не была представлением, на котором ее совесть присутствовала в качестве удивленного зрителя? На смену возбуждению пришло оцепенение.

Дом встретил ярким светом, теплом, коврами на полу и на стенах, старинными портретами в полный рост, греческими статуями и преданностью усердных слуг. Впрочем, слуг оказалось не много: к тем, кто постоянно следил за домом, добавилось лишь несколько человек из Диплоу. Грандкорт проводил Гвендолин по пропитанному легким ароматом коридору до двери, которая вела светлую, уютную комнату.

– Вот наша спальня, – проговорил Грандкорт. – Здесь можно спокойно отдохнуть. Обедать будем рано.

Он поцеловал ее руку и удалился более влюбленным, чем ожидал.

Сняв шляпу и накидку, Гвендолин упала в кресло возле пылающего камина и увидела свое отражение в зеркале. В этот момент в будуар вошла экономка – как показалось Гвендолин, с намерением посмотреть на новую госпожу Райлендса, однако та, поклонившись, пояснила:

– Вот эту посылку, мадам, мне приказали отдать вам в руки, когда рядом никого не будет. Тот, кто ее принес, сказал, что это подарок мистера Грандкорта.

Гвендолин подумала, что скорее всего это те самые бриллианты, которые Грандкорт обещал подарить ей после свадьбы, и развернула посылку.

Действительно, в ней таилась шкатулка для ювелирных украшений. Теперь уже не оставалось сомнений, что это бриллианты. Однако, открыв шкатулку, Гвендолин в первую очередь увидела лежавшее сверху письмо и сразу узнала почерк. Точно так же в шкатулке могла свернуться клубком гадюка. Сердце оборвалось, мгновенно забрав силы, а когда Гвендолин открыла письмо, тонкий листок задрожал вместе с ослабевшими пальцами. Ровные строчки были полны неутолимой злобы.