Даниэль Деронда

Возможно, беспокойство Деронды усиливалось отсутствием наперсника, способного разделить столь деликатные чувства. Он всегда становился опорой для других и никогда ни в ком не встречал готовности поддержать его самого. Иногда, мечтая о друге, с которым можно было бы поговорить о переживаниях, он представлял молодого человека, как и он, таившего в душе печаль и не определившегося в отношении собственной карьеры; человека достаточно вдумчивого, чтобы понять любые моральные затруднения, но в то же время, как и он сам, восприимчивого к внешним впечатлениям и обладающего всеми признаками равенства как в физическом, так и в духовном соревновании. Деронда считал невозможным обмениваться секретами с тем, кто смотрит на тебя сверху вниз, однако не надеялся встретить друга, о котором мечтал.

Глава IV

Ясновидение – это флаг над спорной территорией, однако известно, что на земле живут люди, чьи острые желания, представления и, более того, устоявшиеся умозаключения иногда принимают форму живых образов. Дело, которое они собираются начать, часто возникает перед ними в завершенном виде; событие, которого они жаждут или боятся, облекается в реальную действительность. Однако такие люди далеко не всегда лишены способности рассуждать. Есть богато одаренные натуры, которые подобны стовратным Фивам: внешние впечатления проникают в них куда легче и мощнее, чем через узкую, находящуюся под постоянным наблюдением калитку. Несомненно, существуют жалкие экземпляры провидцев низшей породы. Но разве крошечные млекопитающие, способные поместиться в перчатке, не единокровные братья большим четвероногим животным? Мы часто встречаем маленьких людишек, провозглашающих себя патриотами, не понимая смысла этого слова, или так называемых «писателей», которых в Судный день вряд ли спасут их многотомные творения, которые так же пусты, как и авторы.

К подобным мечтателям принадлежал и Мордекай, чья фигура проникла в сознание Деронды, однако интерес этот не шел далее смутного любопытства. Чахоточного вида еврей – очевидно, страстный исследователь человеческого знания, который, подобно Спинозе, добывал кусок хлеба скромным ремеслом, – не отвечал ни одному из его ожиданий.

На Мордекая встреча произвела совершенно иное впечатление. На протяжении многих лет, болезненно ощущая упадок физических сил и испытывая духовное одиночество, он страстно желал встретить молодого человека, которому можно было бы передать свое знание, чья родственная душа приняла бы духовный плод его короткой страдальческой жизни как миссию, требующую исполнения. Удивительно, что призрачная надежда, часто отличающая больных туберкулезом, у Мордекая была сосредоточена не на желании телесного выздоровления, а на стремлении передать свои идеи, выросшем из несметных разочарований и превратившемся в несокрушимую уверенность воскреснуть в лице другого.

Уже несколько лет миновало с тех пор, как Мордекай начал изучать лица окружающих с одной-единственной целью: найти человека, непохожего на него. Проанализировав причины своих многочисленных неудач и возникших на жизненном пути препятствий, он вообразил человека, который должен был представлять совершенный с ним контраст. Прежде всего им должен был стать еврей, интеллектуально богатый и нравственно пылкий – в чем полностью соответствовал бы Мордекаю, – однако физически привлекательный и здоровый, привыкший к светскому обществу, одаренный красноречием и свободный от постыдного убожества. Ему надлежало прославлять великолепные возможности евреев, а не сидеть погруженным в размышления подобно самому Мордекаю, воплощая образ своего народа в бедности и болезни. Составив мысленный идеал такого человека, и в Англии, и за границей Мордекай изучал не только окружающих, но и картины. Нередко он проводил свободные часы в Национальной галерее, надеясь в работах великих мастеров удовлетворить тоску по сильному, благородному человеческому типу: такому, который мог принадлежать сынам его народа, – однако его постигло разочарование. Не много нашлось таких знаменитых картин, на которых изображено молодое, благородное и прекрасное лицо, мыслящее и способное к героизму.