Даниэль Деронда

Значительную часть пути от Дувра до Лондона пришлось пройти пешком. Конечно, я выглядела несчастной нищенкой и боялась расстроить маму своим видом, но как же я ошибалась в своей надежде ее увидеть! Едва добравшись до Лондона, я отправилась на поиски Ламбета и моста Блэкфрайерс, но путь оказался далеким и, в конце концов, я заблудилась. Наконец я все-таки разыскала мост Блэкфрайерс и стала спрашивать, где находится Колман-стрит. Люди только качали головами. Никто не знал этой улицы. А я мысленно видела наше крыльцо, белые шторы на окнах, большое кирпичное здание с широкой дверью напротив. Но здесь не было ничего похожего. Наконец я спросила одного торговца, как найти театр «Кобург» и Колман-стрит, и он ответил: «О, малышка, их давно нет. Старые улицы снесли. Теперь здесь все новое». Я отвернулась и почувствовала, как сердце сжала рука смерти. Торговец крикнул: «Подожди, подожди, красавица. Зачем тебе понадобилась Колман-стрит, а?» Наверное, он желал добра, но такого тона я не смогла вынести. Да и как объяснить, зачем мне понадобилась Колман-стрит?

Я почувствовала себя оглушенной и ослепленной и поняла, что очень устала, но идти было некуда. Я выглядела бедной, пыльной, да и с собой ничего не было. Настоящая уличная нищенка. Я всего боялась, ни во что не верила и думала, что Бог меня оставил. Всю дорогу от Праги я надеялась на помощь свыше, гнала себя вперед и думала только о том, как найду маму. И вдруг я оказалась одна в странном мире. Все, кто меня видел, думали плохое, так что ничего другого не оставалось, как примкнуть к попрошайкам. Я остановилась на мосту и посмотрела на реку. Люди поднимались на палубу парохода. Многие выглядели бедными, и я почувствовала, что вдалеке от улиц можно найти убежище. Может быть, пароход отвезет в укромное место. У меня оставалось несколько пенсов, я купила хлеба и села на пароход. Мне нужно было время и силы, чтобы подумать о будущем. Как жить? В этот миг снова показалось, что единственный путь к маме – это смерть. Уже поздно вечером я сошла с парохода в каком-то месте, нашла большие деревья в стороне от дороги и устроилась на ночлег. От усталости я сразу уснула, а когда открыла глаза, уже наступило утро. Пели птицы, сверкала роса, было холодно и очень-очень одиноко!

Я пошла вдоль реки, а потом повернула обратно. У меня не было никакой цели. Мир вокруг казался проносящимся мимо видением. Я вспомнила свою жизнь с самого начала. С тех пор как меня разлучили с мамой, я все время ощущала себя потерянным ребенком, которого подобрали чужие люди, чтобы использовать ради собственной корысти. Их интересовало не то, что я чувствую, а то, что могу сделать для них. Я была одинокой и несчастной, словно меня постоянно заставляли веселиться без всякой радости, – вот что наполняло мою жизнь. Но теперь было еще хуже. Я очень боялась, что кто-нибудь меня заметит и заговорит. Мир приводил в ужас. Никто меня не знал; никто бы меня не понял. Мне довелось видеть множество людей, которые презирали других и смеялись над чужим несчастьем. Что я могла сделать? Казалось, что мир окружает меня огненными стенами, и приходилось спасаться бегством. Когда взошло солнце, его свет показался мне страшным, и я начала думать, что мое отчаяние – это голос Бога, приказывающего умереть. Что ж, мой народ скитался по свету и страдал. Многие умирали от болезней и лишений. Разве я первая? А во время страшных войн и гонений, когда христиане жестоко расправлялись с мирными людьми, наши отцы стремились избежать насильственного отступничества и убивали сначала детей, а потом и себя. Добровольный конец показался мне правильным: бедствия загнали в тупик, откуда не было иного выхода, кроме как тропой зла и порока. Однако в душе боролись два противоположных чувства. Я знала, что некоторые считают преступлением ускорить собственную смерть, так что не лучше ли терпеть, пока остаются силы, иначе зачем нужна вся моя жизнь? С первых лет в ней не было счастья: каждое утро, завидев свет, я думала: «Вытерплю этот день», – но прежде всегда оставалась капля надежды, а теперь иссякла.

С такими мыслями я бродила по берегу, молча взывая к Всевышнему, от которого не смела отвернуться ни в смерти, ни в жизни, хотя и сомневалась, что он обо мне помнит. Силы покидали бедную душу, оставляя лишь одиночество и безнадежность. Чем больше я думала, тем больше уставала, пока не оказалось, что я уже не думаю, а душа полна рекой, небом и вечным Богом. Какая разница, умру я или останусь жить? Если опущусь на дно реки, чтобы умереть, разве это не то же самое, что лечь спать с мыслью о смерти? И я сдалась, уговорила себя. Я больше не могла выносить воспоминаний, ощущала лишь страстное желание оборвать свою тоскливую жизнь, приносящую столько боли, и обрести вечный покой. Вот как это было. Когда наступил вечер и солнце стало садиться, откуда-то явились силы, чтобы исполнить задуманное. Вы знаете, что произошло дальше, – он вам рассказал. Ко мне вернулась вера – оказалось, что я не одинока в этом мире.