Дар ушкуйнику (СИ)

– Ну, так прикажи, добрая хозяйка, коней запрячь, имей милость, – потешаясь, нарочито вежливо проговорил Микула, кланяясь княжьей дочке в пояс.

– Прикажу, – сухо ответила Дарья.

Они вдвоем вышли из трапезной и молча пошли к конюшням, меж ними из распахнутых где-то внизу дверей летел сквозняк. У гридницы ватамана нагнали его сотники.

– Что прикажешь? – с готовностью спросил седовласый Вадим.

– К ополченцам приставить мужей по опытней, пусть обучают. Коней сейчас гляну, потом к дозору готовить. На стенах караулы усилить. Сани с пристани в град втащить, да городню начинайте там возводить, а то гуляй – не хочу. По селам еды в запас закупить, осада затянуться может. И еще, смутьяна того, что коробейник, повесить на торгу, да не снимать, чтоб в назидание было.

Вот так, легко у него все и просто. Какая там из Даренки хозяйка, вот он, хозяин, рявкнул – и все побежали исполнять. А хозяйкой Дарье уж не быть, не нужна ему в дому хозяйка.

Они остались одни, в той самой клети, где когда-то поцеловались в первый раз. Сейчас здесь было темно и мрачно. Микула неожиданно притянул Дарью к себе и принялся жадно целовать. Она растерялась, не зная, как себя вести, оттолкнуть или раствориться в поцелуе. А губы были такие горячие, требовательные, бесстыжие. Как не похож был этот поцелуй на прежние. Ласки стали смелей, откровенней, выставляя все желания. Мрачная комната начала кружиться в водовороте новых неведомых ощущений, а сердце готово было, раздвинув ребра, выпрыгнуть наружу.

– Придешь сегодня ночью погреть? – прошептал Микула, целуя тонкую мочку уха.

– Замуж больше не зовешь? – поймала Дарена его голову ладонями и внимательно посмотрела в волчьи очи.

– Замуж зовут, чтобы жить, а я умирать остался, – так же серьезно глянул он на нее в ответ, – зачем мне жена? Придешь?

– Так вот какую ты плату на самом деле просишь, – расцепила его объятья Дарья, с обидой поджимая губы.

– Да не так уж и велика, – холодно отозвался Микула и, развернувшись от конюшни в другую сторону, зашагал прочь, оставляя Дарью со своими мыслями… и выбором.

Глава XXVIII. Ночка

Дарья сидела, немигающим взглядом глядя на лучину. Ночь надвигалась быстро и неотвратимо. В душе черным варевом мешались разочарование, обида, злость, стыд и еще много всего. Должна ли она повторить судьбу матери? Надо ли ей жертвовать честью ради града? Оценят ли они ее жертву? Нет, лишь втопчут в грязь, смакуя ее падение. Она не княгиня, и даже не княжна, чтобы нести тяжесть власти. Почему они на нее так легко все взвалили, чего от нее ждут? Она теремная девка и мира не знает. И его, как оказалось, совсем не знает… А он жестокий, холодный, злой… волк. И ведь он про то ей толковал, да только она желала слушать только свое глупое сердечко.

– А правда, что ватаман вятский остается? – робко заглянула в комнату Устя.

– Нет… наверное, не знаю, – треснувшим голосом отозвалась Дарена.

От нее все зависело, лишь от нее. И жизнь милой Усти тоже, которой Дарена уже разрушила бабье счастье. Она все разрушает и ничего не может, беспомощная и никому не нужная, строит дом на зыбком основании, чтобы первый ураган снес его и развеял по свету. Ну, погубит себя, так никто и не удивится – как мать, злополучное яблоко от яблони далеко ли катится, а души невинные можно спасти, попробовать спасти… мальчишек смешных, что горку на посаде накатали, Устю, старика Патрикея, да мало ли кого еще.

Дарья подхватила тяжелую шубейку, накидывая на хрупкие плечи.

– У Евпраксии заночую, чудит старая, – кинула на вопросительный взгляд Устиньи и побежала в ночь.

– Сопроводить надобно, опасно, – полетел за хозяйкой наученный горьким опытом Фрол.

– Мои вороги все во Владимир съехали, кого мне теперь бояться? – усмехнулась Дарья. – Спать ступай.

– Но… – начал было Фрол.

– Велю! – грозно прикрикнула Дарена и, отвязавшись от гридя, завернула совсем не в сторону покоев бабки.

Только бы никого не было на карауле, что она скажет его воинам, как они на нее посмотрят? Да плевать! Она летела в пропасть, падала туда, откуда уже не подняться.

Никого на половине ушкуйника из бодрствующих не было. Кажется, ватаман отправил всех караульных в дозоры. Дарья остановилась в полумраке, вспоминая, которая комната Микулы. Эта? А если не она? Стало боязно, подсознание просилось повернуть назад, но разум был слишком упрям. Дарья толкнула дверь, та с насмешливым скрипом отворилась.

Одинокая свеча у изголовья кровати да тусклая лампада в красном углу, широкое ложе – это та самая комната, но в ней никого не было. Дарья выдохнула с облегчением. Ну, она приходила, как сговаривались, кто же виноват, что его где-то носит? Никого, вот и славно, надо уходить. Дарья развернулась на цыпочках.

– Погреть пришла? – откуда-то сбоку раздался голос Микулы, заставляя вздрагивать.

Ватаман тихонько стоял справа от двери, облокотившись о стену и рассматривая гостью бесстыже-откровенным взглядом.

– Пришла, – как можно тверже проговорила Дарья.

– Так чего стоишь? – усмехнулся он, отделяясь от стены.

– А чего ж делать? – срывающимся голосом проговорила Дарья, чуть отступая.