Так вот методическая комиссия по филологии согласовала зачисление Прасковьи Яковлевны на должность учителя украинского языка и литературы для преподавания в средних классах. И с сентября того же года она вошла в свои прежние пенаты не ученицей, а педагогом.
Каждый из нас помнит свои школьные годы... Помню как-то в 10-м классе у нас проводился диспут на тему будущей профессии, с опросом. Говорили о том, кто какое поприще изберет для взрослой деятельности после школы. Кажется, из всех учеников ее класса только двое оказалось оригиналами: Лида Белокопытова мечтала стать многодетной матерью, а я хотела быть астрономом — подавляющее же большинство остальных учеников выразило желание быть учителем, а меньшинство прямо созналось, что пойдет работать либо на местные заводы, либо в колхоз. Почему так? Да потому что дети других специальностей не знали, а учителей видели каждый день, как и своих трудящихся родителей тоже.
Вот так было и у Прасковьи Яковлевны — она стала учителем в силу обстоятельств, потому что это была самая высокая образовательная планка, доступная ей. Поступать сразу в вуз она не решилась, прежде всего, страшась вступительных экзаменов. Это не значит, что она не стремилась получить высшее образование. Стремилась! Просто смягчить для себя условия конкурса можно было двумя путями: либо наличием аттестата зрелости{15}
с Золотой медалью, либо наличием трудового стажа и направления на учебу с места работы. Для этих категорий абитуриентов существовали определенные льготы.В связи с тем, что Золотой медали у Прасковьи Яковлевны не было, ей оставался второй путь. Как минимум на год он удлинял дорогу к получению диплома о высшем педагогическом образовании. Но и то хорошо, что годичного трудового стажа было достаточно и для получения от районо направления на учебу и для того, чтобы быть принятой в вуз на льготных условиях.
Так была выбрана школа...
Можно себе представить, как привлекательна была Прасковья Яковлевна для парней — невысокая и стройненькая, скромная, умненькая и хорошо одетая!
Первыми ее учениками стали младшие подруги, те, кто родился тремя годами позже. Правда, для юношеской поры это было значительной разницей, и на классной кафедре, у доски, молодая учительница чувствовала себя уверенно — началось накопление трудового опыта.
Естественно, Евлампия Пантелеевна постаралась справить дочери отличный по тем временам гардероб, ведь теперь она становилась главным добытчиком денег для семьи. Не всего материального достатка, а именно денег, которых им очень не хватало, потому что сами они получали их раз в год. Теперь деньги, так трудно добываемые крестьянским трудом, ежемесячно поступали в дом. Это было чудом! Дочь добилась для своих родителей, годами-десятилетиями берегущих каждую копейку, каждую нитку, каждый горшок, любой предмет, который покупался, а не производился в хозяйстве, — воплощения недосягаемой мечты. По ее примеру и мальчишки, как верили Евлампия Пантелеевна и Яков Алексеевич, обязательно проживут счастливые жизни.
Дочь стала для Евлампии Пантелеевны и Якова Алексеевича мостиком в будущее, реальной привязкой к государству, к новому строю и к его преимуществам. С давних пор они видели широкие горизонты своей жизни не в колхозе, да не случилось у них иначе... Свалиться в крестьянство их заставила нужда, беспощадное время. А в юности отец Прасковьи Яковлевны, получая земледельческую профессию, мечтал о настоящем творчестве — о разведении садов, создании новых сортов ягод и фруктов. Он хотел засадить садами все сельские дворы, все участки, лесополосы, обочины дорог, склоны оврагов — чтобы повсеместно пели птицы, съедающие вредителей природы и оздоравливающе воздух.
Ну а Евлампия Пантелеевна не успела воспитать в себе мечту — пора ей выпала при постаревших родителях такая, что быть бы живу... Однако при благоприятных обстоятельствах активная и деятельная натура, наверное, могла повести ее по стопам матери. Но не отца — шить она не умела.
Многие первые ученики Прасковьи Яковлевны в ее преклонные годы, особенно когда она овдовела, уделяли ей внимание, поздравляли с праздниками, наносили визиты. И всегда с неизменным уважением! Прасковья Яковлевна по-прежнему умела держать марку и никогда не выходить из роли наставника, ответственного за свои слова и поступки. Ее ученики рассказывали, что их учительница украинского языка и литературы была спокойного нрава, добросовестная и старательная, но... не очень увлеченная предметом. Мол, была в ней какая-то холодность или сдержанность, это чувствовалось. Но, как ни странно, демонстрируемое ею спокойное и стойкое исполнение долга производило самый устойчивый, убедительный и запоминающийся педагогический эффект — давало детям понимание того, что любое дело, даже нелюбимое, надо исполнять неукоснительно и аккуратно.