Действуй! Сценарии революции

Разговаривать с посторонними нельзя. Все толкаются. Улицы вымощены террором, город — это тюрьма для души.

Машина, железная коробка, переносит одиноких людей из кирпичной коробки, в которой они спят, в бетонную коробку, где они работают, и обратно. Американцы общаются друг с другом, как водители машин: самый лучший водитель тот, кто не пытается подрезать, а ещё лучше — едет своей дорогой. Люди, подыхающие в пробках на автострадах — это такие же военные потери, как солдаты во Вьетнаме.

Улицы существуют для бизнеса, не для людей. Нельзя сидеть в ресторане, ничего не заказывая. Нельзя читать журналы в магазине — сначала купи, купи, купи. А что если ты находишься в центре города, и тебе резко захотелось посрать? Конкретно просраться…

Мы освобождаем город, переоборудуем его в собственные гостиные. Мы живем, работаем, едим, играем и спим вместе с нашими друзьями на улице. Сила — это когда ты стоишь на углу дома и абсолютно ничего не делаешь. Мы создаем молодёжные гетто в каждом городе, выманивая на улицы всех, кто томится дома, в школе или на работе. И каждый ищет, «чем бы заняться».

Пустые карманы для нас — освобождение. От повесток в армию, от чековых книжек, от кредитных карт, от удостоверений личности. Так лучше чувствуешь свое обнажённое тело.

Кварталы хиппи становятся первой серьёзной альтернативой урбанистической тюрьме Америки. Освобождённые кварталы — это ощутимая угроза капиталистической жизни в городе. Именно поэтому Силы Тьмы — ассоциации бизнесменов, копы и политики — сговорились нас выписать. Целая вереница законов, направленных на геноцид молодёжи, делает жизнь на улице преступлением.

Если не покажешь копу удостоверение личности, тебя могут арестовать. Пустые карманы трактуются государством как бродяжничество.

Смотреть на мир, стоя на углу дома, называется праздношатанием.

Езда автостопом — преступление. Просить милостыню противозаконно точно так же, как заговаривать с незнакомыми людьми на улице, раздавать бесплатную еду и мешать дорожно‑транспортному движению. А в Венеции, штат Калифорния, запрещается играть на гармонике в общественных местах.

Двоих моих друзей арестовали за страшное политическое преступление — они писали на улице. Одного из них закрыли в дурдоме.

Несовершеннолетний, пойманный на улице, отправляется прямиком в суд для малолеток.

А когда все эти правила проваливаются, они устанавливают комендантский час, нацистский закон, придуманный для того, чтобы не дать нам собираться вместе.

Эти правила существуют для того, чтобы вселить страх в молодёжь. И хотя они приводятся в книгах, доступных повсюду, в гетто они нарушаются. Копы патрулируют кварталы хиппи так же, как объезжают чёрные кварталы — так же, как американские солдаты обследуют вьетнамские деревни. Любой, кто повстречается — враг.

Но главная стратегия уничтожения духа свободы — это Бизнес[14].

«Психоделические» магазинчики пытаются украсть культуру, продавая артефакты–подделки эмоционально нищим людям из Внешнего Мира. Туристы с фотоаппаратами приезжают на автобусах и приходят пешком, щёлкая затворами, хохоча и пронзительно визжа, показывая на нас пальцем.

На улицах царит сутолока. Мы не знаем, кому доверять. Неудавшиеся художники и копы под прикрытием запрудили все вокруг, отчего покупать дурь на улице стало небезопасно.

Мы словно живем на острове в капиталистическом океане, на который отовсюду нападает высаживающийся десант. Культура Тьмы пытается уничтожить Силы Света и перестроить молодёжные гетто по своему образу и подобию. Нам не хватает места в нашем собственном квартале — нечем дышать, невозможно устраивать заговоры и праздники, не к чему стремиться.

Это наша борьба за территорию. Наше выживание зависит от способности адаптироваться и отражать удары эксплуататоров психоделии, полицейских рейдов и политических выпадов, чтобы создавать молодёжные общины, в которых смогут жить изгои американского среднего класса.

Мы должны разводить костры, блокировать работу метрополитена, устраивать забастовки и снежные бури, потому что только таким образом можно принести в город освобождение. Люди впервые видят дома соседей тогда, когда смотрят на пепелища, которые от них остались. Когда вагон метро едет, никто ни на кого не обращает внимания, но как только он надолго встает, совершенно незнакомые люди начинают общаться. В период буранов Нью–Йорк становится игровой площадкой, парком аттракционов.

Кризис освобождает город.

Революция предполагает полный пересмотр географических названий в стране. Мы — городские и деревенские освободители, отдающие землю народу. Больше не будет помещиков и домовладельцев, которые уверены, что могут владеть природными богатствами, целыми отраслями или землей, а на самом деле представляют собой кандидатов в пациенты психбольниц.

Мы принесем войну в пригороды. Средний класс создает их, как убежища от агонии города. Дети, выросшие в пригороде, страдают физическим и умственным замедленным развитием. Если нам небезопасно в наших кварталах, почему корпоративные винтики должны жить спокойно в своих?