Дела семейные (СИ)

– Я слишком поздно нашел Торстейна. Когда он уже… Мой сын много времени жил в столице. У нас не показывался. Даже если были нужны деньги, отправлял письмо или посыльного с векселем. А недавно приехал. Он ничего не рассказывал ни мне, ни матери, ни сестрам. С кем-то общался, приводил гостей. А нас как будто не замечал. Сказал только, что задолжал большую сумму денег и из-за этого может попасть в беду. Мы пытались собрать хоть что-то, но не могли сделать это быстро. Торстейн решил действовать сам. Эта история со сватовством… Он очень рассердился, говорил, что вы еще пожалеете, что прогнали его. Еще все время твердил про орден Багряного Дода, но непонятно, намеками. Моя жена испугалась, что сын решил податься в адепты. Потом Торстейн ушел в свой подвал. Еще когда сын был ребенком, я выделил ему место под лабораторию. Он тогда увлекался алхимией. Хотел найти философский камень. Он любил разные истории, сказки… Я не знаю, что Торстейн делал там позже, когда вырос. Это было его царство, он никому не позволял заходить. Но когда сын провел там двое суток… Я пошел посмотреть. Я беспокоился. Дверь была не закрыта. Торстейн был уверен, что никто не зайдет. Он лежал на полу. Натекшей крови не было, только следы рядом. Кровь была в другом месте, на столе, который стоял возле отдушины, через которую проникал свет. Я понял, что там произошло, и, самое ужасное, сразу поверил… Я должен был… Хесса Хельга, вы сообщите о случившемся в храм Дода?

– Да.

– Я заслуживаю кары, – Эйнунд Родъер покаянно склонил голову. – Но во всем случившемся только моя вина. Жена и дочери ничего не знают. Да пребудет с ними милосердие Драконов.

Хозяин замка Баг резко поднялся.

– Простите, хессе. Я хотел бы остаться один.

Я думал, что Хельга достойно ответит наглецу, но сестра, коротко попрощавшись, сделала нам с Раннвейг знак следовать за собой и покинула кабинет. И то верно, о чем тут еще говорить?

Хельга шагала широко, уверенно. Если б не пальцы, прижатые к повязке на виске, вовсе нельзя догадаться, что недавно сестра была ранена и оглушена. Мы с Раннвейг еле поспевали следом, но это не мешало племяннице задавать вопросы:

– А хеска Эйнунда теперь посадят в тюрьму? А за что? А что было в подвале? А почему хеск Родъер встречал нас? Он знал, что мы приедем?

– Эйнунд увидел нас из окна. Вон из того. Стоял, смотрел, – устало обернувшись, Хельга махнула рукой. – Старый дурень!

Подобрав подол, Хельга рванула обратно в замок. Мы с Раннвейг за ней.

Дверь в кабинет старшего Родъера сестра распахнула чуть ли не ногой.

– Хесса Хельга?..

– Эйнунд Родъер! Я, Хельга из клана Къоль, пришла, чтобы требовать справедливого суда и возмездия за злодеяния, свершенные тобой.

Сказать честно, я растерялся. Всегда спокойная, безукоризненно вежливая Хельга, и вдруг обращается к малознакомому человеку, который к тому же старше ее по возрасту, на «ты».

Раннвейг за спиной громко ойкнула.

А Эйнунд Родъер лишь согласно склонил голову.

– Хельга Къоль, ты вправе судить, а я готов принять наказание.

Тут я наконец понял, что происходит.

Выкуп чести.

Обычай первых вурдов, дружинников короля Хлодвига, называвших друг друга братьями, зародившийся в суровые времена, когда не всегда было возможно представить преступника суду, дающий благородному право признать свою вину, а свидетелям тому вынести и привести в исполнение приговор сотворившему зло.

– Назовешь ли ты свою вину сам?

– Имя мое опозорено. Я вырастил негодного сына. Я позволил ему стать чудовищем. Я обвинил невинных людей, семью моего друга. И тем самым предал его. Единственного за всю жизнь своего друга.

– По закону, данному нам Драконами, твоя жизнь теперь принадлежит мне.

– Да, хесса. И ты вправе забрать ее.

– Нет. Я хочу, чтобы вы прожили все годы, отмеренные вам Берне, и все это время заботились о жене, дочерях и потомках их, которые впредь появятся.

Некоторое время сестра и хеск Эйнунд молчали, пристально глядя друг на друга. А я судорожно вспоминал то, что знал о выкупе чести. Если Родъер откажется принять приговор Хельги, им придется выйти на поединок, ему с «половинным» оружием. Выберет моя сестра шпагу, и противник может рассчитывать всего лишь на нож. Бой будет вестись до смерти, и только от справедливости Драконов зависит, кому достанется победа и жизнь.

Эйнунд Родъер вздохнул, как мне показалось, с облегчением и даже с радостью.

– Я принимаю приговор.

– Люди кланов Къоль и Родъер, вы слышали.

Люди клана Родъер…

Они стояли у порога, не решаясь войти. Четыре сестры и женщина в летах, мать семьи. Все они, включая хессу Родъер, жались к Каролине.

Я испугался, что старшая дочь Эйнунда узнает меня. Но Каролина смотрела только на своего отца. С такой отчаянной надеждой… Если бы сейчас вокруг начали рушиться стены замка или сами Драконы решили явиться миру, она бы не заметила. Сейчас важно было только знать, что все плохое закончилось, что можно жить.

А потом я заметил и понял такое, что мне тоже стало не до происходящего.