Дела земные

— Вон — бери любой том, — кивнул я на полку и снова уткнулся в журнал.

Через некоторое время Гуля, вероятно, отыскав то, что ее интересовало, поставила книгу на место и направилась к двери. Но у самой двери нерешительно остановилась.

— Послушайте, — сказала она, берясь за ручку двери. — Какие жизненные проблемы вас волнуют? Или вы в своих книгах их не касаетесь?

По правде говоря, я растерялся. Я слышал, что эта девчушка учится на факультете философии, что она самая модная в нашем квартале, что ходит она в джинсах, но чтобы она могла задать такой каверзный вопрос, этого я не ожидал. Невольно отложив в сторону журнал, я внимательно посмотрел на нее. Я не знал, как с ней разговаривать: на «ты» или надо уже говорить «вы».

— Что-нибудь случилось? — спросил я первое, что пришло в голову.

Гуля нахмурила брови, подошла к креслу и села в него.

— Вот вы, писатели, пишете, что надо изживать пережитки прошлого, так?

Я молча кивнул.

— А как с ними бороться, этому вы не учите, к сожалению.

Вижу, что не просто так говорит, озабочена чем-то всерьез.

— У вас что-нибудь случилось? — спросил я, все-таки боясь показаться навязчивым.

— Откуда только берутся эти сваты? — с возмущением сказала девушка. — То одна приходит незваная, то заявляется другая, волоча свертки с подарками.

Ах, вон оно что!

Чтобы не улыбнуться, я прикусил губу и стал успокаивать ее, как мог.

— Да, где есть девушка, — базар! Вот и приходят покупатели. Значит, вы хорошая девушка, раз они идут.

— Что, я — коза, чтобы меня покупали! — От досады лицо Гули раскраснелось, длинные ресницы обиженно дрогнули.

— Так никто и не думает вас продавать! — засмеялся я. — Просто таков обычай.

— А в книгах вы пишете совсем другое! — снова возмутилась Гуля. — Расхваливают мне того, кого я и не видела даже. Преподаватель какой-то. Зачем он мне?

— А может, и впрямь хороший малый…

— Если он мужчина, пусть сам поговорит со мной! Зачем посылать послов? До смерти ненавижу таких слюнтяев.

Я понял, что у Гули есть парень. Снова сделал попытку успокоить ее.

— Однажды придет и мать юноши, который нравится вам. А сваты на то и сваты, чтобы приходить. Спрашивают, разузнаю́т.

— Да они и так все знают. Нечего и приходить. — Вид у Гули был удрученный, и весь облик ее говорил: «Вот дура, нашла с кем советоваться».

В комнате стало тихо. И странные мысли приходили мне в голову. Почему девушки так боятся сватов? Ведь сейчас не те времена, чтобы дочерей насильно выдавали замуж. Не понравится — откажет. Я вспомнил, как сваты «ломились» и в нашу дверь.

* * *

Ранняя весна. Днем уже тепло, но земля еще не проснулась, кое-где пробились зеленые иголки дикого лука, в посвежевших стволах тальника забродили соки, из его веток уже можно вырезать свистульки. Сестра на работе, братья — в школе. Изнывая от скуки, я оседлал бревно у ворот дома и вырезаю перочинным ножиком брата новую свистульку. Собака лениво растянулась на солнцепеке, но ей досаждают крупные мухи, она время от времени покусывает свой хвост, чешется, мухи разлетаются, чтобы через мгновение снова слететься.

Вдруг собака насторожилась, вскочила на ноги и с лаем помчалась вперед. Примерно в пятидесяти шагах от себя я увидел идущих в мою сторону двух женщин. Одна из них в парандже, маленькая, в руках — палка, идет, припадая на одну ногу. У другой на голове белый шелковый платок, которым обычно покрываются молодки, поверх атласного платья — бархатная безрукавка. Увидев, что у каждой в руке сверток, я вбежал в ворота с истошным криком:

— Мама! Сваты идут, сестру сватать!

Я научился узнавать свах издалека. У них в руках обязательно бывают свертки. В последнее время сваты зачастили к нам: что ни день, идут новые.

Мать, сидя на корточках на веранде, просеивала в сите муку.

— О аллах! — испуганно выдохнула она и резво вскочила на ноги. Быстро завернув сито в супра[66], она побежала в комнату. Через минуту выскочила из комнаты, ополоснула руки и помчалась к воротам встречать гостей. До ворот я добежал раньше матери. Гости были совсем близко от ворот, собака кружилась вокруг них, лая и норовя укусить то одну, то другую. Женщины шли медленно, осторожно, зорко следя за собакой. А ей, судя по всему, не понравилась та, что в парандже и с палкой, и она вцепилась в ее подол.

— Пошла! — закричал я грозно.

Собака, увидев меня, видно, решила, что подоспела подмога, и с еще большим рвением стала наскакивать на коротышку. Но и коротышка была не промах. Изловчившись, так наподдала собаке, что та жалобно взвизгнула и похромала прочь. Найдя безопасное место, стала лизать заднюю лапу.

— Ах, дорогие! — радостно воскликнула мать, словно перед ней очутились старые знакомые. — Добро пожаловать!

По обычаю они здоровались, обнимаясь и поглаживая друг друга по плечу. Как мне показалось, молодка в шелковом платке даже принюхивалась к волосам матери. Мать услужливо взяла в руки паранджу коротышки и радушно пригласила гостей в дом. Та, что была в атласном платье, сразу шмыгнула на кухню[67]. Оттуда вышла с довольным лицом.