Дело бога Плутоса

– Публике бой понравился, – сказал Загорский, когда они вошли под темные своды карцера.

Эрнандес угрюмо кивнул. Бой был хорошим, вот только он его проиграл. Теперь Боссю его наверняка оштрафует.

– Бой понравился публике, – повторил Загорский, – а это главное.

Словно желая подтвердить его слова, в подземелье, расталкивая других гладиаторов, ворвался распорядитель.

– Молодцы, парни, – закричал он. – Отличный бой, давненько мы такого не видели! Оба заслужили премию, вот так-то! Папаша Боссю строг, но справедлив.

Тут он обернулся к остальным гладиаторам и, показывая пальцем на Загорского, закричал:

– Если будете драться хотя бы вполовину так же здорово, как он, домой вернетесь богатыми людьми. Папаша Боссю вас озолотит, так-то!

После боя Загорского с Эрнандесом, который показал, что и новички кое на что способны, вперед пустили более опытных гладиаторов. Они выходили парами или по трое, проходя мимо стоявших в туннеле новичков. Нестор Васильевич провожал каждого внимательным взглядом, пытаясь распознать в ком-нибудь из них Платона Николаевича, однако лица всех, как и у самого Загорского, были закрыты масками. Наверное, можно было бы узнать молодого человека по фигуре и манерам, однако, в отличие от Катерины Николаевны, которую действительный статский советник, бывая в гостях у патрона, видел частенько, сына Николая Гавриловича в последний раз они видел еще подростком, так что представление о нем имел довольно туманное – то есть только то, которое давала фотографическая карточка.

На трибунах сидел его верный Ганцзалин, но ему с такого расстояния разглядеть Платона Николаевича было еще труднее, чем самому Загорскому. Следовательно, нужно было набраться терпения и двигаться к цели шаг за шагом. Неискушенного человека могло удивить хладнокровие действительного статского советника, ведь Платон Николаевич, если он подписал договор с мэтром Боссю, мог ежедневно подвергать свою жизнь смертельной опасности. Однако, приглядевшись к боям поближе, Загорский понял, что они все же не рассчитаны буквально на смертоубийство, так что умереть или даже сильно покалечиться там можно было только в случае большого невезения или фатальной неосторожности. Следовательно, слишком уж волноваться о судьбе Платона Николаевича, скорее всего, не стоило…

* * *

Когда прошло уже несколько боев и новички стали думать, что в эту ночь никто из них больше не скрестит оружия с врагом, снова появился папаша Боссю. Он возбужденно потирал руки, высматривая в темном переходе Загорского.

– Ну, – закричал он, – где мои чемпионы? Где мои свирепые псы Эрнандес и Ковальский?!

При чем тут Ковальский, удивился Нестор Васильевич, но тут же и спохватился: все точно, ведь Ковальский – это он.

Он выступил вперед из тени. За его спиной высился Эрнандес, который чувствовал себя гораздо более спокойно с тех пор, как ему сказали, что вместо штрафа ему выпишут за хороший бой премию.

– Вот они, мои песики! – захохотал распорядитель, после чего обратил свой взор на остальных новичков, смутной массой теснившихся возле стены. – Иероним уже разделил вас на команды?

– Разделил, – отвечал рыжебородый Зигурд.

– Отлично. Значит, сейчас по моему сигналу выбегает сначала одна команда, потом вторая, по взмаху руки бросаетесь друг на друга, как дикие звери и рвете друг друга на части.

В ответ среди новичков раздался возмущенный ропот.

– В чем дело, – повысил голос мэтр Боссю, – вы, похоже, чем-то недовольны?

– Чем же нам быть довольными, – отвечал Зигурд. – У них в команде Ковальский, а у нас Ковальского нет ни одного. Какие у нас шансы победить?

– Шансов победить у вас никаких, зато есть все шансы схлопотать по шее, – оскалился Боссю. Через секунду улыбка сползла с его физиономии, и он рявкнул: – Я что же, не ясно объяснил? Вы должны разорвать друг дружку на части, остальное никого не волнует. А ну, вперед, сукины дети, вперед, на арену, или я сам отколочу вас дубиной!

После приказа, выраженного в столь решительной форме, ничего не оставалось больше, кроме как немедленно отправиться на арену – тем более, что стоявшая тут же охрана бросала на гладиаторов весьма грозные взоры. Сначала, подгоняемая вездесущим Иеронимом, перед трибунами трусцой выбежала команда Эрнандеса. Проделав все положенные грозные телодвижения, первая команда в трагическом молчании застыла на боевой площадке, озаряемая грозным пламенем пылающих факелов.

Вслед за этим перед трибунами показалась команда Нестора Васильевича. Впереди широким шагом шел сам Загорский, за ним трусил Нагель и остальные бойцы. Увидев действительного статского советника, зрители взорвались аплодисментами. Нестору Васильевичу даже показалось, что он разглядел на полутемных трибунах довольную физиономию Ганцзалина, который скалился во весь рот и по древнеримскому обычаю держал вверх большой палец.