Дело генерала Раевского

Все притихли. Я бы даже сказал, всё притихло в этой гостиной. Кто-то встал и торопливо вышел в прихожую и там хлопнул дверью. Я глянул на Евгения Петровича. Он сидел совершенно спокойно и только очень внимательно смотрел на Олега. Тонкий белёсый шрам его наискось переносицы медленно наливался багровостью.

   — Вообще нужно сказать, что так старательно округляющаяся нами Аустерлицкая катастрофа имела определяющее значение не только для Европы. Ещё большее значение, причём трагическое, она имела для России. Дело в том, что естественные союзники России Австрия и Пруссия в силу их полного разгрома и подавления как великих держав стали союзниками Наполеона. Они влились в ту огромную армаду, которая пришла вместе с корсиканцем подавлять, грабить и развращать Россию. Бывший союзник Шварценберг теперь воевал с нами, и в очень ответственный момент его корпус тяжко сковывал войска южной группировки, то есть три пехотных, один кавалерийский корпус и крупный казачий отряд. Всего около пятидесяти тысяч солдат и офицеров при полуторастах орудиях.

Армия Александра Петровича Тормасова превосходила всю Вторую армию Багратиона. Надо сказать, что Тормасов был одним из выдающихся по тем временам полководцев России. Родившийся в 1752 году, на службе военной он с двадцатилетнего возраста. Боевой опыт он получил уже в турецкой войне. Против Наполеона действовал он со стабильной успешностью: разгромил французский корпус под Кобрином, а в начале августа с восемнадцатью тысячами разбил при Городечнах Шварценберга вместе с таким же бывшим союзником Репье, командовавшим саксонцами. Оба вместе они имели более сорока тысяч. Армия Тормасова вообще сковала, а в сентябре и громила войска Наполеона, пока Кутузов не затребовал Тормасова с театра военных действий на тыловые работы к себе. Вообще нужно признать, что всякого талантливого военачальника Кутузов ставил под неминуемое истребление далеко превосходящего силами врага, как это было с Багратионом при Шенграбене или на Семёновских флешах. Непосредственно перед Аустерлицем он буквально хотел погубить лучшую часть русской армии под командованием Багратиона, талантливейшего российского генерала и любимца Суворова. Вот его слова после Шенграбена: «Хотя и видел неминуемую гибель, которой подвергался корпус Багратиона, не менее того я должен был считать себя счастливым пожертвованием оного армии».

Олег молча и внимательно посмотрел на всех, потом на каждого, как бы взвешивая, стоит ли вообще говорить о том, что его волнует, этим людям.

   — Может быть, уважаемому собранию хочется выпить? — спросил он и окинул рукой стол с бутылками и рюмками. — Тем более что выпить есть за что, корпус Багратиона с честью вышел из дела и достойно спасал преданную главнокомандующим армию под Аустерлицем.

На предложение Олега никто не откликнулся.