Дело кричащей женщины

— И его ответы составляли только «да» и «нет», — констатировал Мейсон. — Полагаю, возможен вариант, что он только лишь понимал, как факт, то что ему задают вопросы; и, стараясь на них ответить, он мог воспользоваться лишь двумя словами, которые был в состоянии произнести, то есть шанс ответить правильно составлял пятьдесят процентов.

— Не думаю.

— Я спрашиваю вас о конкретных фактах, — уточнил Мейсон.

— Если мне позволит Суд, — сказал Баллантайн, — я вношу протест. Весь допрос свидетеля строится на доводах. Сама суть вопроса основывается на доводах. Свидетель не является экспертом в области медицины и у него нет оснований считать себя таковым и стараться ответить на вопрос.

— Свидетеля попросили охарактеризовать в общих словах состояние потерпевшего, — произнес судья Камерон. — Я считаю, что вопрос правомерен. Свидетель может дать ответ не как эксперт, а как неспециалист в данном вопросе.

— Я считаю, что когда он отвечал, он отвечал непосредственно на тот самый вопрос, который ему и задали, — ответил свидетель. — Я сделал подобный вывод из сути его ответа. Я считаю, у нас были затруднения, чтобы заставить его услышать наши вопросы, но уж когда он понял, чего от него хотят, он находился в состоянии на них ответить и он действительно ответил на них.

— Итак, вы сказали, что в итоге он назвал вам имя Джона Кирби? — спросил Мейсон.

— Да, сэр.

— И что это единственная фамилия, которую он вам назвал?

— Да, сэр, совершенно точно.

— Другими словами, вы несколько раз спросили его, кто это сделал?

— Мы несколько раз спросили его, а не знают ли он, кто это сделал?

— Что дальше?

— Несколько раз вопрос оставался без ответа. В конце концов в ответ на седьмой или восьмой подобный вопрос он ответил: «Да».

— А затем вы спросили, кто это сделал.

— Да.

— И он ответил?

— Да.

— На этот вопрос?

— Да.

— С первого же раза?

— Нет, не с первого. Повторилась примерно такая же история, как и с первым вопросом.

— Сколько раз вы повторяли свой вопрос?

— Скорее всего, раз семь или восемь.

— А не могло оказаться, что больше восьми?

— Вполне вероятно.

— И вы могли его спрашивать раз двенадцать?

— Я не считал сколько раз задавал ему этот вопрос. Я просто старался сделать так, чтобы он понял вопрос.

— Вы спрашивали и спрашивали его кто это сделал?

— Да.

— И после каждого вопроса какое-то время ждали ответа?

— Да.

— А в ответ он только молчал?

— Да, все так и было.

— А потом, в конце концов, где-то на десятый раз, а возможно на тринадцатый или четырнадцатый, после того как вы задали свой вопрос, вы получили на него ответ?

— Не думаю, что на четырнадцатый раз. Не думаю, что мы задавали вопрос четырнадцать раз. Я считаю, что мы в лучшем случае, повторили вопрос раз семь или восемь.

— И он в конце концов сделал заявление, которое вы сочли за ответ?

— Он совершенно отчетливо произнес имя «Джон Кирби».

— Возможно, он произнес это невнятно?

— Ну… не до такой степени, что невозможно было разобрать имя. Я бы сказал, что когда он говорил, он произнес имя вполне отчетливо. Он говорил чуть невнятно, но отнюдь не бормотал.

— К этому моменту вы уже знали, кто является подозреваемым?

— Нет, сэр. Тогда мы еще не приступили к его поискам. Мы занялись им только после того, как тщательно проверили все варианты номера его машины, сопоставив все буквы и цифры. Нам нужно было проверить какое-то количество машин, но как только нам стало известно имя, мы тут же нашли и машину, которая соответствовала описания и принадлежала Кирби, так что мы сразу же начали проверять подозреваемого.

— И вы проверили машину на предмет отпечатков пальцев?

— Точно так.

— И обнаружили отпечатки пальцев идентичные тем, которые обнаружили в номере мотеля и доме доктора Бэбба?

— Да, сэр.

— У меня все, — сообщил Мейсон.

— Я хочу пригласить моего следующего свидетеля, Мильтона Рексфорда, — объявил Баллантайн.

Рексфорд — высокий, сутулый, на вид слегка туповатый тип лет сорока вышел, поднял правую руку, принес присягу, а затем какое-то время стоя оглядывал бледно-серыми глазами зал суда. Он несколько долгих секунд удобно усаживался в кресло, назвал свое полное имя Мильтон Хэйзен Рексфорд, и подтвердил, что живет на Малакка-авеню.

Баллантайн ознакомил его с картой в масштабе и свидетель указал перекресток и свой дом, в которому жил и живет.

Малакка-авеню была изображена на плане, как улица, отходившая от Санлэнд-драйв примерно в двух кварталах с противоположно стороны от Рубарт-террас.

— Я хочу, чтобы вы постарались сосредоточиться на вечере пятого числа нынешнего месяца, — обратился к свидетелю Баллантайн. — Это вечер понедельника. Вы помните этот вечер?

— Да.

— Вы можете припомнить, что было примерно в восемь тридцать?

— Я собирался ложиться.

— Вы находились в своей спальне?

— Да.

— Окна спальни выходят на Малакка-авеню?

— Да.

— Свет в вашей спальне был включен?

— Нет, сэр.

— Почему нет?

— Потому что моя жена уже лежала в постели. Она опустила шторы и раскрыла окно, чтобы шел свежий воздух. Я не стал зажигать свет, чтобы не светил ей в глаза, поэтому раздевался около открытого окна, а свет оставался не включенным.

— Вы увидели в это время автомобиль?