Дело незадачливого жениха. Дело о беззаботном котенке. Дело бродяжки-девственницы

— Я заявил, что любые инсинуации по поводу моих отношений с Вероникой Дэйл есть верх абсурда, я отношусь к ней как отец. Но когда он попросил меня подтвердить или опровергнуть самые факты, я не знал, что делать. Я сказал, что у меня больше нет времени говорить с ним, и выставил из конторы.

— И потом сразу же позвонили мне? — спросил Мейсон.

— Нет, не сразу.

— Почему?

— Я просто не знал, что делать. Мне больше всего не хотелось обращаться с этим вопросом к вам. Я боялся, что вы посмеетесь надо мной.

— Когда вы говорили с Хенселом?

— Примерно полтора часа назад.

— Он оставил свою визитную карточку? — спросил Мейсон.

— Нет, только телефон. Конечно, Мейсон, все это чистейший шантаж, но доказать это нельзя. Вот его номер!

Мейсон взял листок бумаги, извлеченный Эддисоном из кармана, и развернул его.

— Конечно, если это шантаж, то Хенсел в этом деле явно не новичок. У него должен быть опыт в такого рода деятельности.

— Но что делать мне? — воскликнул Эддисон. — Правда ведь ужасная ситуация? Факты я отрицать не могу, а мои конкуренты оценят все по-своему. Мой партнер просто сойдет с ума.

— А кто. ваш партнер?

— Его зовут Эдгар Феррел.

— Где он сейчас?

— К счастью, у него отпуск. Феррел — ужасный консерватор. Уж либералом-то его никак не назовешь.

— Опишите мне егб.

— Это старомодный пень, упрямый как осел. Что касается бизнеса, то я уже пять лет веду его фактически в одиночку. Партнерство Феррела — для меня тяжкий крест. У него ни разу не появилось ни одной здравой идеи, ни одного дельного предложения. Он знает лишь работу счетовода, все время возится с бухгалтерией. На каждую ошибку набрасывается как коршун на цыпленка. Но~сам никогда не принимает никаких решений. Да что там о нем долго говорить! Он просто паразит, кровосос, заноза. Я столько натерпелся от него, но я не могу допустить, чтобы он прочитал такую заметку, уж лучше я заплачу.

— Как он вошел в дело?

— Унаследовал акции от отца. Мне бы надо было в свое время купить их, но я решил, что мне пригодится молодой помощник. Он помоложе меня, и, естественно, я думал, что он гибкий, энергичный, инициативный, находчивый. Но я ошибся. Он просто узколобый баран.

— А почему вы не выкупите акции теперь?

— Понимаете, — объяснил Эддисон, — наш бизнес процветает. Вы же знаете, что было в последние годы. Люди просто сходят с ума. Они готовы платить за любое барахло. Я не хочу думать о том, что когда-нибудь настанут другие времена, однако сейчас наши прилавки забиты дорогостоящими товарами низкого качества и люди охотно покупают их. О ценах теперь никто не думает. Если кто-то решил что-то купить, он купит…

— Феррел женат?

— Да.

— Его жена отдыхает вместе с ним?

— Нет. Он отправился на Северо-Запад один, хочет, видимо, половить форель, он заядлый рыболов.

— На машине или поездом?

— На машине. Он здорово загрузил ее, снял заднее сиденье и свалил туда кучу походного оборудования, всякие раскладушки, палатку и черт-те что еще. Сейчас он, вероятно, где-нибудь между Лас-Вегасом и Рено. Он вернется через две недели на совещание акционеров. И за этот срок, за эти две недели, я должен все уладить. Если до него дойдет что-нибудь, он поднимет такую бучу! Серьезно, Мейсон, я готов откупиться.

— Что ж, — заметил Мейсон, — может быть, поручить частному детективу последить за Хенселом?

— Не надо, — заявил Эддисон. — Ведь если эта история с Вероникой выплывет наружу, она станет совершенно убийственной для меня. Этого допустить нельзя. Придется платить.

— Вы сообщили мне все факты? — спросил Мейсон. — Да.

— А у вас действительно ничего не было с Вероникой?!

— Помилуйте, мистер Мейсон!

— Да или нет? Поймите, я ваш адвокат. Может быть, вы поцеловали ее на прощание или что-нибудь подобное?

— Нет, как вы выразились, у меня ничего с ней не было. Уже само это предположение оскорбительно для меня. Она поцеловала меня на прощание, но это был чистый, детский жест, выражение признательности со стороны неиспорченной невинной девочки.

— Так, — заметил Мейсон, — а потом она позволила арестовать себя за бродяжничество.

— Не говорите так, я чувствую в ваших словах какой-то намек.

— Несомненно.

— Вы действительно полагаете, что она нарочно дала арестовать себя?

— Будучи вашим адвокатом, я не могу пройти мимо реальных фактов. Вы подобрали на улице молодую женщину, точнее девушку лет восемнадцати. Вы обеспечили ей номер в отеле. Она отправилась туда. Затем ее арестовали за бродяжничество. Вы звоните мне, чтобы я освободил ее. Я это сделал. Появляется ее мать…

— Ее мать? — удивился Эддисон. — Как это? Ее мать находится за две тысячи миль отсюда.

— Ее мать покинула мою комнату за несколько минут до вашего прихода.

— Что ей было нужно?