Дело о разведенной кокетке. Норковая шубка, побитая молью. Смеющаяся горилла

— Я не шучу, — ответил адвокат. — Я сделал своей профессией знание закона и человеческой натуры. Мйе приходится выступать перед жюри присяжных, опрашивать свидетелей. Я должен больше знать о свойствах людей, чем обычный человек. Слушая Только то, что говорят люди, никогда не удастся их понять.

— Неужели? — спросил удивленный Феллон.

Мейсон покачал головой.

— Как правило, мы видим людей как бы под гримом, они поворачиваются к нам своей лучшей стороной. По-настоящему изучить людей можно только тогда, когда наблюдаешь за ними без их ведома, подслушиваешь их мысли, видишь их неприкрашенными. Изучить людей можно, когда их души обнажены страданием.

— Мистер Мейсон, вы мёня поражаете.

— Например, в вашем случае, — продолжал Мейсон, — слушая только то, что вы говорите, ничего нельзя узнать о вас, о ваших мыслях и побуждениях и о том, чего вы хотите.

Мистер Мейсон, вы обвиняете меня э лицемерии?

— Об этом я спрошу у вас, — произнес адвокат. — Разве вы сказали мне правду?

— Ну да, конечно!

— И вы хотите получить эти дневники только по сентиментальным соображениям?

— Совершенно верно.

— Тогда, — заключил Мейсон, — я отвечу вам, что они нужны мне самому по соображениям деловым. Они помогут мне понять человеческую натуру. На этом, — мистер Феллон, давайте закончим наш разговор и расстанемся.

— Я не понимаю вас, мистер Мейсон?

— Я пытался объяснить вам свою позицию.

— Может быть, вы полагаете, что эти дневники имеют для вас существенную денежную, ценность?

— Совершенно верно.

— О, в таком случае, мистер Мейсон, — сияя улыбкой, сказал Феллон, — мы вполне можем договориться. Денежный подход — это нечто совсем иное. Вы заплатили пять долларов и рассчитываете извлечь из покупки прибыль. Верно?

— Верно.

Лицо Феллона расплылось в льстивой улыбке. Он сунул пухлую руку в карман, достал бумажник из свиной кожи, отсчитал пять стодолларовых банкнотов и выложил их перед адвокатом.

— Прекрасно, Мейсон, — сказал он, — давайте договоримся. Вот ваш барыш.

Адвокат покачал головой. Феллон изумленно поднял брови.

— Простите, — сказал Мейсон. — Но меня интересует компенсация другого рода.

Феллон добавил к деньгам еще пять стодолларовых бумажек.

— Хорошо, Мейсон, — холодно проговорил он. — Вот тысяча, давайте кончим этот проклятый фарс.

Теперь на лице этого человека не было и намека на добродушие. Он выглядел как игрок в покер, который бросил фишки на середину, стола и наблюдает за партнером, пытаясь узнать, какие у того на руках карты. ’

— Эти дневники не продаются.

— Но ведь создается нелепая ситуация, мисГер Мейсон.

— Мне она не кажется нелепой, — заметил адвокат. — Я купил вещи и хочу оставить их у себя.

— Разрешите мне быть откровенным с вами, мистер Мейсон, — переменил с просящего на деловой тон Феллон. — Я не имею права предложить вам больше тысячи долларов. Полученные инструкции приказывают мне остановиться на этой сумме. Мне кажется, что вам стоит поговорить с Бенджамином Эддиксом.

Мейсон покачал головой.

— Мне не о чем с ним говорить.

— А мне кажется, есть о чем. Я думаю, что когда вы лично повидаетесь с мистером Эддиксом; то поймете… ну в конце концов, мистер Мейсон, давайте бросим пикировку и перейдем к делу.

— Это ваше право, — ответил адвокат. — Соберитесь с новыми силами и начинайте. Я ведь думал, что сверток вам нужен из сентиментальных побуждений.

— Господи, мистер Мейсон, мне же нужно было что-то сказать вам. Ведь вы юрист. Ссылка на чувствительность понадобилась нам обоим, чтобы спасти свое лицо.

— Я не уверен, что мое лицо нужно спасать. — Мейсон пожал плечами.

— Нет, прошу вас, не шутите, мистер Мейсон. Будем откровенны друг с другом.

— Я откровенен с вами.

— Хорошо, я тоже отвечу вам откровенностью. Исчезновение Элен Кэдмус вызвало множество слухов. Газетные писаки всячески раздували их, подогревая интерес публики. Мистеру Эддиксу пришлось уединиться и принять предосторожности, чтобы газетные ищейки не затравили его до смерти. Теперь выясняется, что Элен Кэдмус вела дневник. Не понимаю, как случилось, что при обыске он не был найден.

— Я могу ответить — как, — произнес Мейсон. — Эддикс использовал все свое влияние, чтобы свернуть дело. Расследование по делу об исчезновении Элен Кэдмус даже не заслуживает называться расследованием.

— О, не говорите так, мистер Мейсон. Итак, появляются дневники, — сказал Феллон. — Боже мой, мы и не подозревали об их существовании, очевидно, их нашли в какой-нибудь коробке. Текущий дневник, конечно, был…

— Что вы сказали? — спросил Мейсон.

— Ничего, я просто обмолвился.

— Что произошло с текущими дневниками? — спросил адвокат.

— Ничего. Очевидно, Элен кончила вести дневник на том томе, который находится в вашем распоряжении.

— Сколько Эддикс может уплатить? спросил Мейсон.

— Не знаю, — ответил Феллон. — Он разрешил мне дойти до тысячи долларов.

— Хорошо. Что вы собираетесь делать теперь?

Феллон собрал банкноты в бумажник, отдельно свернул пять долларов и сунул их в карман, улыбнулся Мейсону и сказал:

— Я возвращаюсь за новыми инструкциями. Благодарю вас. До свидания!

Он резко повернулся на каблуках и вышел из кабинета..