Дело о разведенной кокетке. Норковая шубка, побитая молью. Смеющаяся горилла

— Я был в «Бродвей атлетик клаб». Она позвонила и спросила, не могу ли я с ней встретиться. Я сказал, что сойду в холл, но если она попытается устроить скандал…

— Я протестую, — перебил Мейсон. — Это не имеет ничего общего с вопросом, который был задан и на который уже получен ответ.

— Очень хорошо, — .раздраженно сказал Бюргер. — Вы встретились с ней в холле?

— Да-

— Кто был при этом?

— Мы были одни. Только Люсиль и я.

— Что она вам сказала?

— Сказала, что произошло нечто страшное и она должна покинуть страну. Спросила, не могу ли я дать ей пятнадцать тысяч наличными взамен отказа от алиментов и освобождения от всех обязательств.

— Вы платили ей алименты?

— Да.

— Сколько?

— Двести долларов в неделю.

— Она объяснила, почему хочет уехать?

— Да.

— Почему же?

— Сказала, что в ее гараже лежит труп мужчины. В конце концов призналась — ее первый муж, и если это откроется, рухнут все ее планы.

— Что вы ей ответили?

— Я, естественно, постарался уменьшить требуемую сумму. Сказал, что не располагаю такой суммой наличными и что должен буду сообщить о ее предложении своим адвокатам, дабы узнать, имеет ли ее отказ в сложившихся обстоятельствах юридическое значение. Сказал, что мне это не по душе и что она хочет слишком многого.

— Она посчитала ваш ответ окончательным?

— Нет. Сказала, я должен действовать быстро, потому что ответ нужен до полуночи. Обещала позвонить мне в это время. Хотела ночью улететь. Потом согласилась на десять тысяч наличными.

— Она вам позвонил/?

— Нет. Я повидался со своими адвокатами и решил принять предложение. Снял со счета десять тысяч долларов и подготовил акт отказа. Но она ко мне больше не обращалась.

— Когда вы встретились, кто-либо был с нею?

— Нет.

— Вы знаете женщину по имени Анита Джордан?

— Как-то встречался.

— Была она с обвиняемой при вашем разговоре.

— Нет. Обвиняемая была одна.

— Перекрестный допрос, — вызывающе сказал Бюргер.

— Вы платили ей еженедельно по двести долларов? — спросил Мейсон.

— Да.

— И вы думаете, суд поверит, будто вы колебались, когда она предложила отказаться от такой суммы за пятнадцать тысяч?

— Ну… нет. Я хотел только, чтобы она подумала, что я колеблюсь.

— Значит, вы ей сказали, что колеблетесь, не так ли?

— Я хотел произвести такое впечатление… Да.

— Но в действительности вы хотели такой замены?

— Конечно.

— Только, как бизнесмен, вы притворялись, что это вас не интересует?

— Да.

— И вы ей сказали, что не знаете, выгодно ли это будет для вас?

— Правда.

— То есть вы ее обманули?

Бартон покраснел.

— Ваша честь, — сорвался со своего места Бюргер, — я протестую. Это утверждение оскорбительно для свидетеля-.

— О, если вам не нравится, как я выразился, могу употребить другое слово, чтобы обрисовать ситуацию. Иными словами, вы, когда разговаривали с ней, сказали неправду? ^то так?

Глаза Бартона гневно блеснули.

— Протестую по той же самой причине, — сказал Бюргер.

— Вы можете ответить: да или нет, — подытожил Мейсон.

Бартон смотрел на него с бешенством.

— Я спрашиваю, — повторил Мейсон, — вы сказали бывшей жене неправду? Можете ответить кратко: да или нет.

— Но о чем я должен говорить?

— О вашем желании произвести предложенную замену.

— Считаю, это к делу не относится.

— Я считаю, что относится, — сказал Мейсон.

— А я считаю, что нет, — вмешался Гамильтон Бюргер. — И поэтому протестую. Этот перекрестный допрос ведется не по правилам.

— Отклоняю протест, — сказал судья Осборн.

— Вы ей сказали неправду? — спросил Мейсон.

— Да, — со злостью выдавил Бартон.

— Как давно вы знаете Питкина?

— Я встречал его, но не знал, кто это. То есть не имел представления, что он был мужем Люсиль. Когда узнал, был потрясен.

— Но вы видели Питкина?

— Знал, что он шофер Аргайла. Мистер Аргайл — член моего клуба. Туда приходят много нефтепромышленников.

— Поскольку вы, Аргайл, Росс Холлистер, Дадли Гейтс и другие члены клуба интересовались нефтяными спекуляциями, вы должны были хорошо знать друг Друга.

— Нет. Аргайл, Холлистер и Гейтс были компаньонами. Они интересовались определенными нефтяными акциями, а мои интересы в иной сфере, хотя, в общем, мы._ люди одного круга. Я не хотел, чтобы они узнали о моих делах, как и они не хотели посвящать меня в свои. Когда мы встречались, то обсуждали некоторые вопросы, но общего'у нас было не много.

— Вы когда-нибудь разговаривали с Питкином?

— Конечно, но по личным делам.

— Пытались узнать у него, чем занимаются эти трое?

Бюргер гневно вмешался:

— Ваша честь, это уже второй оскорбительный вопрос. Абсолютно незаслуженный.

— У вас есть доказательства, подтверждающие ваше предположение, мистер Мейсон? — спросил судья Осборн.

— Доказательств нет, — спокойно ответил Мейсон. — Ваша честь, этот вопрос — только попытка выудить истину.

— Протест принят, — сказал судья, — но вы можете спросить его, о чем он разговаривал с Питкином.

— Почему вы разговаривали с Питкином? И о чем?

Сильно рассерженный, Бартон ответил: