Деревянное яблоко свободы

Она считала его честным и преданным делу человеком и поэтому однажды поручила ему поселиться на Софийской улице, напротив канцелярии статс-секретаря Панютина, бывшего правой рукой генерал-губернатора графа Тотлебена.

– Вам поручается, – сказала она, – узнать, как выглядит Панютин, выяснить, в какое время приходит в канцелярию и в какое время уходит. Делает ли прогулку среди дня, и кто его охраняет.

Меркулов загорелся:

– Панютина надо убить?

– Там видно будет, – уклончиво сказала Вера.

Догадаться, зачем нужно следить за Панютиным, Меркулову было нетрудно. Вся Одесса говорила об этом человеке, достойном выученике Муравьева-вешателя. Это он возглавил в Одессе облаву на всех, кто хоть сколько-нибудь подозревался в антиправительственных настроениях. Пошли повальные аресты среди учителей, литераторов и студентов. Он устроил грандиозный «процесс 28-ми» и отправил на виселицу пять человек. Он отличался грубым отношением к арестованным и их родственникам. Это он закричал беременной жене одного арестанта: «Убирайтесь! Вы, пожалуй, вздумаете родить здесь!» В одном из номеров «Народной воли» были подробно описаны дела этого страшного человека. Вот почему было решено с ним покончить.

Николай Саблин появился в Одессе в конце марта или в начале апреля 1880 года.

– Панютина отставить! – передал он решение Исполнительного комитета, принятое после отъезда Фигнер. – Есть птица поважнее: двуглавый орел собирается спуститься на эту землю.

– Александр едет в Одессу? – спросила Вера.

– Да. Во всяком случае, есть такой слух, и, кажется, вполне достоверный.

Вера заволновалась. Какое радостное известие! Какая неожиданная удача! Наконец-то настоящее дело, главное дело! Конечно, жалко отступаться от Панютина. Уже все подготовлено. Но в конце концов черт с ним, с Панютиным! Не до него. Кто он такой по сравнению с Александром? Мелкая сошка.

Саблин был, как всегда, весел, беспечен, сыпал остротами и анекдотами, читал в большом количестве свои стихи, правда, почти все незаконченные.

Стихи, по мнению Веры, были хорошие. Она всегда восхищалась талантом Саблина, но если бы у него возникло малейшее желание уберечь себя и свой талант, презрение было б ему уделом. Впрочем, в любом случае Вере теперь хотелось слушать не стихи, а новости. Там, в Петербурге, происходит так много событий, о которых она знает только из газет и по слухам. Арест Квятковского, взрыв в Зимнем дворце, разгром типографии… С жадностью набросившись на Николая с расспросами, она чувствовала уже знакомое прежде волнение: только вот после таких неожиданных встреч с друзьями понимаешь, как истосковалась здесь, вдалеке от своих, как трудно быть одной, оторванной от них и от главного дела, когда все помыслы связаны только с ним. И, охваченная этим волнением, боясь пропустить хоть слово, Вера слушала своего петербургского гостя… Вслед за Саблиным прибыли в Одессу сначала Перовская, а за ней Якимова и Григорий Исаев. Пригласили участвовать в деле и Меркулова и начали рыть подкоп.

Два года спустя Меркулов станет предателем и даст подробные показания, которые будут изложены в обвинительном акте: