Держись от него подальше

Иду на автопилоте из-за этого странного эксперимента, то и дело проверяю, на месте ли фитнес-браслет, который с меня так никто и не снял. Ремешок все еще на запястье и кажется драгоценным, как будто инкрустирован бриллиантами. Я размечталась настолько, что не думаю, куда и зачем иду. Губы горят, внутри все ноет, на груди фантомные ощущения от прикосновений. Два жалких касания выбили из-под ног почву, и я хочу знать, что будет дальше. Что будет от новых поцелуев? Они же будут, да?

– К тебе.

– К-ко мне?

Невольно торможу, а Костров замирает и запрокидывает голову. Разворачивается ко мне. Как же ему идут черные очки! Я смотрю на его красивое лицо Капитана Америки и волосы с вихрами Седрика Диггори. Краснею, но киваю.

Несколько неожиданно вот так сразу, пока все было спонтанно…

– Ну вот, я же говорил, что ты не готова.

Это он о чем?

– Пошли стены красить. Ты явно не справишься сама, – говорит он и берет меня за руку.

За руку.

Мы идем, переплетая пальцы, и я улыбаюсь, будто впервые гуляю с мальчиком за ручку.

Красить стены.

– Красить?

– Да. Не тормози. – Он снова улыбается.

– А дела?

– Это и есть мои дела.

Мы поднимаемся в лифте, облокотившись на противоположные стенки. Оба стоим – руки в карманах, головы опущены – и переглядываемся, будто знаем какую-то тайну.

А вот в квартире мое настроение сразу портится. Кошмарно пахнет вековой пылью, которую я потревожила, начав сдирать обои. Стены – как луковицы: снимаешь один слой, а там второй, третий – газетки, старая краска, плохо замазанные дыры, бумажные обои.

Но Кострова это явно не пугает. Он снимает рубашку, достает из сумки какие-то вещи и идет в ванную переодеваться. Я делаю то же самое и в ожидании кусаю ногти. Тимур возвращается, и мне приходится заново с ним знакомиться. Он ведь совсем другой – в серых спортивных штанах и серой футболке. Обычный человек. Лохматый и беззащитный.

– Привет. – Я улыбаюсь.

Он хмурится и удивленно поднимает брови:

– Привет?

– Я тебя таким еще не видела, – шепчу и делаю к нему шаг, а он отступает.

– Мы так точно далеко не уедем. – Тимур мимолетно целует меня в висок и тянет в гостиную к злосчастным банкам водоэмульсионки. – Так что держись от меня подальше. Наша цель – сделать это жилище домом! Иначе придется давать тебе убежище, а я этого не хочу.

Я неодобрительно смотрю на него, хочу сказать, что вообще-то ничего такого и не просила, но он не дает даже начать речь:

– Расслабься, Ась. Ты разве не мечтаешь, чтобы у тебя была своя берлога?

Вообще-то мечтаю, еще как.

– И если бы тебе потребовалось убежище, я бы…

Дергаюсь в его сторону, а Костров усмехается про себя и качает головой.

– Не говори то, что и так знаю, – продолжаю я его мысль.

Он кивает.

Он бы меня приютил на самом деле. От этой мысли на душе тепло, приятно.

Смотрю по сторонам и вздыхаю. Это кошмарно даже, как будто невыполнимо. Мы достаем валики, которые я нашла в бабушкином гараже, открываем водоэмульсионку и обнаруживаем, что краска вполне жива. Одна банка темно-серой, одна – яркого синего цвета, две – белой.

Я смешиваю серый с синим, и выходит грязный, но симпатичный цвет.

– Идеально!

Костров помогает утащить страшный линолеум, который отрывается кусками (присох к бетону намертво), уносит ковры и побитые плинтусы. Гостиная становится просто серой коробкой с гулким эхо. Лампочка под потолком тускло освещает стены, грязное окно слабо пропускает угасающее солнце.

– Погнали? – неуверенно интересуюсь я у Кострова, а он кивает и подгоняет меня.

Мы красим стены в четыре руки. Как попало, без подготовки: шпаклевки, грунтовки. Мне нравится, что они неровные и сквозь белый цвет видны поры и бугры бетонных стен. Меня вполне устраивает один слой, и, когда все заканчиваем, я радостно смотрю по сторонам:

– Спасибо, что не нудил – мол, так не делается… Я этого боялась.

– Не бойся. Мне глубоко фиолетово, как именно ты будешь делать в своей квартире ремонт. Я просто… м-м… инструмент в твоих руках, – смеется он.

– Ты флиртуешь! Я знала.

И он тут же отходит, да так стремительно, будто я что-то сделала не так.

Пожав плечами, решаю, что уж лучше просто продолжать болтать, чем выяснять, что случилось.

Близится десятый час, когда Тимур предлагает закругляться. А я не хочу, чтобы он уходил, и нарочно долго мою инструменты, сидя на краю ванны. Мы оба понимаем – я просто тяну время. Он делает то же самое. Тщательно заново завязывает и переставляет с места на место мешки с мусором, которые мы уже давным-давно упаковали. Потом заходит ко мне и просто стоит, наблюдая за моими пальцами, скользящими по валику, и улыбается.

– Что?

– Ничего, просто смотрю, какая ты уставшая и умиротворенная, – тихо отвечает он, опирается спиной на тусклый кафель и складывает руки на груди.

Мы молчим дальше, но я очень остро ощущаю присутствие Кострова. Он впивается в меня взглядом, как щупальцами, и все внутри трепещет от этого вторжения.

– Будешь пялиться? – спрашиваю его.

Тимур пожимает плечами: