Держись от него подальше

Тимур делает то же самое скорее по инерции, неосознанно. Буквально на секунду, но я успеваю прижаться к его губам и поймать ответный поцелуй. Мой стон заставляет его зарычать. Он впивается мне в затылок обеими руками. Так крепко и горячо целует, что я забываю о конспирации. Его язык касается моего, мы сталкиваемся и боремся, а потом через силу отрываемся друг от друга и тяжело дышим.

– Ты проклятие какое-то, – бормочет Костров, прежде чем уйти.

Выхожу вслед за ним из машины и нерешительно захожу в главный корпус. Опять. Как в первый день.

Стоило выложить все Тимуру, как в голове все встало на свои места – миллион мыслей, не дающих жить спокойно. Уверенно иду по коридору и ловлю на себе заинтересованные взгляды – видимо, из-за новой розовой юбки и ярко-желтой крутой футболки.

Немного не хватает свиты из «курочек» после череды воспоминаний. Я была попаданкой-королевой с собственными фрейлинами, а теперь вернулась в обычный мир: фрейлины стали капризными подружками мажоров, а я девчонкой, которая любит кино и, как выяснилось, творчество Каверина.

Прохожу мимо Компашки Колчина, они торчат в своем любимом эркере. На моем месте сидит Оля с идеально ровной спиной. Улыбаюсь ей – как-то само собой выходит, и та меняется в лице. Все это замечают, оборачиваются на меня с недовольными лицами, пока Оля растерянно что-то лопочет и срывается с места.

– Оль! – кричит ее Лешик, но она только отмахивается от него.

– Ась? Ты что-то хотела?

– Не боишься со мной… – начинаю я, но Оля кривит лицо, будто готова умоляюще хныкать. – Ладно, можем вместе дойти до аудитории.

– Выглядишь су-упе-ер, – будто и не было месяцев перерыва в нашей дружбе вздыхает Оля, глядя на мой наряд. – И волосы… И такие шишечки забавные накрутила.

Оле, кажется, никогда на такое не хватит смелости, даже если очень захочется.

– Видела, ты ходила на этот ваш квиз.

– Ходила.

– И как? Как… Аня?

– Ну… Злится на меня, я думаю. – Пытаюсь улыбнуться Оле. Мне всегда казалось, что она переживает из-за общения с сестрой гораздо больше, чем Аня. Но вижу, как та меняется в лице.

Мы проходим половину пути и оказываемся в переполненном холле.

– Слу-ушай, а Костров правда так хорош? – Она меняет тему разговора, тон и выражение лица. И вот уже и квизы, и Аня ей неинтересны. Интересны сплетни.

– А мне откуда знать?

– Ну он красавчик же, да? Я даже не замечала. Если честно, все заметили, как он стал таскаться с тобой. Ты посмотри, какой рост, какие плечи, – щебечет Оля, кивая перед собой.

И только теперь я замечаю Тимура. Он идет к той же аудитории, что и мы, входит в открытые двери, мы следом. Костров садится за первую парту, достает компьютер, телефон и бутылочку с водой. На меня не смотрит, даже ухом не ведет. Руки так чешутся поскорее написать ему сообщение.

– Вы больше не ходите вместе? Говорят, ты ему платила. Типа репетиторство. – Оля бросает вещи на третью парту в соседнем от Кострова ряду и взглядом предлагает мне присоединиться.

Но я только пятнадцать минут назад решила, что пора мириться с Аней, а не с Олей, так что качаю головой и занимаю место во втором ряду.

– Не думаю, что ему нужны деньги, чтобы терпеть меня и заниматься со мной. Мы живем рядом, и… И я же его водитель, вы сами пускали сплетни про то, как я его машину разбила. Но мы не таскаемся вместе. Всем просто показалось, – говорю Оле.

Она перегибается вперед, чтобы мы могли продолжить разговор. Она смотрит на меня так, будто хочет сказать: «Ну да, ну да, заливай больше», но ни слова не произносит. Уже явно сделала выводы, и скоро сплетни полетят по институту, а то и дальше.

– Ты в курсе, что Мари рассталась с Толиком? Так вот. Она говорит, что к концу недели Костров будет ее.

– И? – Я смотрю на Олю так серьезно, что она отшатывается. – Почему мне должны быть интересны Мари и Костров?

Оля пожимает плечами, усмехается, словно знает что-то такое, чего не знаю я, и садится на стул. Вскоре в аудиторию заваливается остальная Компашка, а потом и «А я говорила».

Аня смотрит на меня и быстро отворачивается. Ее черное каре тут же скрывает половину лица, она поправляет очки и идет к самым дальним рядам. Стоит им выбрать места, я тут же срываюсь и пересаживаюсь туда. Как раз так, чтобы Ане было некуда деться, – зажимаю ее у стены.

– Ты что устраиваешь? Некого доставать? А как же Костров и Колчин? Уже все?

Не слушаю обиженную Аню, даже делаю вид, что ничего особенного не произошло и я не вторгалась в чужое личное пространство.

– Лискина, ну чего тебе? – возмущается Аня.

– Хотела зажать тебя в углу и допросить с пристрастием, – улыбаюсь я и впервые за два с лишним года без страха смотрю ей в глаза. – Привет.

– Что, «курочки» отшили?

– Нет. Вообще-то только что говорили с Олей.

– О. – Она кривится, как будто я сделала ей больно, и прячется за язвительной маской.

Аня не просто обижена, ее действительно предали, и я мигом вспоминаю, кого потеряла. Бесстрашного друга, который разделял все мои увлечения, мечты и безумные идеи. Если она не простит меня, то пусть хотя бы не ненавидит.